Вижу в спальне полный беспорядок, кое-где на полу ещё валяются подушки. Понятно, что здесь только что была подушечная война. Но ребята стоят, молча, как воды в рот набрали. Возбуждённая неповиновением Галя, возглашает перед строем:
— Пока не признаетесь, кто разбил окно, не ляжете спать.
Видя трудное положение, прошу у Гали разрешения сказать несколько слов ребятам. Я вышел перед ними и начал говорить им, но хотелось мне тогда, чтобы поняла сама Галя.
— В том, что разбилось окно, конечно, виноваты все. Ведь тут у вас только что война шла, бросались подушками. Ну, а кому-то не повезло: противник от подушки увернулся, и она угодила в окно. Так уж случилось. И то, что этого неудачника никто не выдаёт — это правильно, раз все виноваты. Но то, что сам он боится сказать, что его именно подушка попала в стекло — это плохо. Сегодня он боится признаться в маленьком деле. А завтра побоится сказать о чём-то более важном. Будет настоящая война, и он побоится не только говорить правду, но и воевать. Вот что опасно. Важно, чтобы вы уже сейчас умели признавать свои ошибки и исправлять их. Тогда вам будут верить. Тогда с вами можно дружить. А кто же захочет иметь трусливого друга?
И вот, когда я это говорил, мы услыхали плач. Я подошёл к мальчику, стоявшему с опущенной головой. Из его глаз текли слёзы. Он прошептал:
— Это я разбил окно.
Я положил мальчику руку на плечо и стал успокаивать. Галя тоже поняла, видимо, свою ошибку и скомандовала:
— Так, всем лечь в кровати! Мальчики, уберите стёкла! И ты, Ваня, тоже ложись, — сказала она уже мягче стоявшему рядом со мной мальчугану.
Почему мне вспомнилась тогда эта история? Потому что, глядя на Хильду, на то, как легко она управляется с детьми, откровенно громко смеясь вместе с ними, я не мог себе представить её перед строем ребят с гневным окриком. Не хочу сказать, что у нас никто так не умеет работать с детьми, как Хильда. Умеют и очень многие, я знаю таких, но в Норвегии красивую девушку с красивой душой я встретил тогда впервые.
Мне ещё один раз в жизни пришлось совершенно случайно довести мальчишку до слёз. Тогда я учился в педагогическом институте и проходил практику в школе. Один из уроков английской литературы я начал интригующими словами:
— Сегодня я расскажу вам о человеке-легенде, чьи произведения более четырёхсот лет знают и любят во всём мире, но до сих пор стоит вопрос о том, был ли именно он автором шедевров литературы. Я расскажу вам об Уильяме Шекспире.
Затем я рассказал некоторые сведения из биографии писателя и показал слайды с изображением родного города Шекспира Стратфорд-на-Эйвоне. Заключил рассказ пожеланием, чтобы ребята учили получше английский, с помощью которого они познакомятся с произведениями многих замечательных писателей на их родном языке.
Урок я проводил в девятом классе. Когда учащиеся стали расходиться, я увидел плачущего паренька. Спросив его, в чём дело, я к своему изумлению услышал, что он хочет знать английский, но не учил его по глупости, а теперь вот не знает, что делать.
Мне было приятно, что мой урок произвёл такой эффект на ученика, и я постарался убедить его, что всё ещё впереди, и он сможет выучить английский язык. Но Хильда, может быть, провела бы урок так, что никто не стал бы плакать. Не знаю, но так мне кажется.
Мы много раз потом встречались с этой чудесной девушкой. Она в какой-то степени уникальна по нескольким причинам. Во-первых, родилась и выросла в Лонгиербюене. Вышла замуж за Стига, который тоже с самого рождения живёт на Шпицбергене, купил быстроходный катер и оба занимаются собственным туризмом. Мне приходилось принимать в Баренцбурге их группы, организовывать для них концерты русского фольклорного ансамбля. Когда в телефонной трубке раздавался мягкий спокойный голос Хильды, я знал, что ни в чём не смогу отказать этой маленькой туристической фирме, и норвежская моя подруга это прекрасно знала.
Оба, ни Хильда, ни Стиг не хотят уезжать со Шпицбергена. Да у них на материке и дома своего нет. Можно, конечно, купить, да не хотят. Прикипели к архипелагу. Не многие знают здесь места лучше Стига. Проводник он замечательный, как Хильда прекрасная воспитательница.
Детишек наших свозили в норвежский краеведческий музей Шпицбергена, в помещении библиотеки накормили обедом и, наградив подарками, посадили в вертолёт.
Сколько было потом таких детских праздников в Лонгиербюене с участием Хильды и без неё, я уж и не упомню. Мы тоже принимали норвежских ребят у себя. Чем могли, тем и радовали друг друга. Но эта первая для меня поездка с детьми, которых принимала Хильда, оказалась самой памятной.