Если я заходил по какому-то вопросу в бар, она тут же находила какой-то вопрос по английскому языку. Короче говоря, очень скоро она не только стала самой успевающей ученицей в немецкой группе, но и превосходила многих, изучавших английский ещё в школе тем, что научилась даже переписываться на английском, не всегда даже обращаясь ко мне за переводом получаемых ответов. Вот что значит иметь большое желание. И главное то, что она имела возможность делать то, что я всегда предлагал — применять сразу на практике всё только что выученное. И настойчивость. Её у Розы хватало.
Однажды настойчивость Розы привела к неприятной ситуации. К нам в Баренцбург приехала группа норвежских музыкантов с концертом. В этот раз группу привёз один из самых популярных людей в Лонгиербюене, владелец ресторана в Хьюсете Хольм. Он называл себя самым богатым человеком на Шпицбергене. В этом отношении с ним спорил только наш директор рудника Соколов, хвалившийся, что он богаче даже самого Хольма. Разумеется, у Хольма был только ресторан, у директора рудника возможностей гораздо больше. Но вот что случилось.
После концерта в клубе, Соколов пригласил артистов и, конечно, Хольма в бар, где для гостей устроили знатный ужин. Обслуживала всех, мило улыбаясь, как обычно Роза. После вкусных закусок и выпивок за общим столом все встали и началось нечто вроде танцев и гуляния, в котором приняли участие музыканты и нашего оркестра Баренцбурга. В пылу всеобщего братства, когда все друг друга обнимают и говорят о дружбе Хольм решил угостить всех и, что называется, поставил ящик пива, попросив Розу вынести ящик, за который он потом расплатится.
И то ли он забыл о том, что сделал по пьянке, то ли посчитал потом, что ящик пива сущий пустяк для Соколова, но уехав в Лонгиербюен, он никаких денег Розе не передавал. Что же касается самой Розы, то к деньгам у неё было пристрастие абсолютно чёткое — ни одной копейки от себя она отпустить не могла. Разумеется, всё, что находилось в продаже в баре, ей не принадлежало, но часть от этого и вполне заметная для барменши, она получала, и терять что-то ей совсем не хотелось. Поэтому она не преминула напомнить Хольму о его долге.
Возможно, конечно, что ящик пива ею был списан на вечеринку, как и остальные продукты. Не берусь утверждать. Но она помнила, что Хольм обещал заплатить ей, а, значит, она считала эти деньги уже в своём кармане.
Однако в этот именно период В Лонгиербюен прилетает наш самолёт с полярниками и перед его вылетом в Москву я узнаю о том, что лётчиков наших почему-то не обеспечили питанием на обратную дорогу. Кто должен был их обеспечить и когда, не знаю, но передо мною был поставлен факт — пилотам нужна пища. Слетать в Баренцбург и привезти времени не было. Мне было предложено обратиться к Хольму с просьбой срочно организовать, кажется, десять комплектов питания. Я звоню ему, и буквально в течение пятнадцати минут аккуратные пакетики с питанием были переданы на борт самолёта. Вылет не задержался.
На следующий день я попросил Хольма по телефону выставить мне счёт на оплату питания, хотя не знал ещё, как его оплатить, поскольку такая статья расходов не была предусмотрена в нашем валютном бюджете. Но Хольм меня обрадовал, сказав, что ввиду необычности и срочности ситуации он сделал нам это питание бесплатно.
Вот в такой момент ко мне и подошла Роза с просьбой нажать на Хольма, чтобы он оплатил ей ящик пива. Я сказал ей, что с моей стороны будет полным безобразием говорить ему об этом, когда он только что бесплатно накормил наших пилотов. Но Роза не могла согласиться с тем, чтобы пилоты наши ели за её счёт.
Удивила меня и позиция директора. Он тоже был не из тех, кто допускал потери. И если бы Хольм обещал заплатить ему, то уж, несомненно, оплатил бы. Но тут, когда я позвонил Соколову о проблеме с пивом, директор почему-то замялся и сказал, что не знает, что произошло у Розы с Хольмом, пусть они сами разбираются между собой. Я так и ответил Розе, посоветовав ей самой решить свою проблему. И, как понимаю, она так и сделала: в очередной полёт в Лонгиербюен за выпивкой для бара она пошла в ресторан к Хольму. Заплатил он ей или нет, мне так и не сказали, но Хольм, который был частым гостем Баренцбурга и бара в частности с этих пор перестал к нам ездить.