Поработал над переводом неплохо, и пошли на обед. В столовой ввели новшество. Каждую порцию второго блюда взвешивают на весах. Это очень смешно. Сама раздатчица справедливо возмущается, говоря, что не взвешивать порции надо, а увеличивать норму раздачи, поскольку установленная норма очень мала. На собрании говорили именно о том, что порции маленькие, а Цивка ответил так, будто всё дело в раздатчицах, пообещав установить весы не только на раздаче, но и в зале для контроля. Да эти весы тоже стоят теперь, но смысла-то в этом никакого. Никто не проверяет, просто берут двойную порцию, если хотят нормально поесть, а, значит, и платят вдвое больше.
Съели по два беляша на второе, а по одному взяли домой на завтрак.
Поспал и двинулся в спорткомплекс. Разделся, ополоснулся под душем и — в бассейн, а там никого, что приятно, однако и воды, оказывается, было на донышке. То есть работники ПВК обнаружили, наконец, что вода совсем не такая чистая: был какой-то сброс, и вот решили заменить воду. Так что, во-первых, я был прав, когда подумал, что идёт заполнение нечистой водой, почему другие сразу не заметили, не знаю, а, во-вторых, теперь ещё дня три-четыре не придётся купаться в бассейне. Чёрт те что.
Пришлось идти опять работать. Но вскоре Старков предложил идти на ужин с Виктором. Пошли, поели и прогулялись немного в горы, то есть к озеру над Баренцбургом, точнее к резервному водохранилищу, в котором обычно было много воды, а теперь оказалось почти ничего. Странно. Никакой надёжности. И никому ничего не нужно. А грибов вокруг полно.
Пришли к своему научному центу по коробам. Опять поработал и снова пили чай с коржиками. И снова работа. А ночь уже.
Да, время начинает лететь. До отъезда остаётся чуть больше трёх недель, а почти ничего своего, то есть литературного, я не сделал, кроме нескольких стихотворений и начальных строк будущих стихов.
Между тем, сегодня опять дождило. Ну, никак лето не приходит.
Ничего не поделаешь — Шпицберген.
Завтракать не ходил, так как Старков меня не будил, уходя, хотя договаривались не завтракать. Ну, он всё равно вскипятил чайник, а я взял сыр, беляш, шанежку и позавтракал таким образом. Поработал, а потом пришёл Виктор и попросил объяснить, как я рисую таблицы в компьютере. Рассказал и показал. Потом пришёл Старков, и я снова объяснял ему таблицу, но уже то, что не рассказал в прошлый раз. Он в восторге. Может теперь легко с оставлять отчётные данные, которые всегда отнимали у него массу времени на расчерчивание таблиц. Приходил Прямиков, обсуждали завтрашнюю встречу делегации VIP из Норвегии. Но я не буду этим заниматься, так как лечу с Виктором на Вейде фьорд забирать Андрея и Мишу и заодно сфотографировать обнаруженные ими следы двух русских поселений.
Пошли на обед, который меня удивил тем, что давали сардельки с пюре.
Я как раз вчера их видел в продаже в буфете и удивлялся, что их нет в столовой, хотя в норвежских ресторанах гостиниц всегда сосиски на видном месте.
Ну, у нас появились сардельки, однако почему-то уже очищенные от шкурок.
Такого я вообще нигде не видел. При этом сосиски взвешиваются, и на поднос кладётся бумажечка с указанием веса сосиски. Полный маразм. Пюре тоже взвешивается, но от этого порция больше не становится, если не берёшь двойную. А одинарная, как порция для кота. Потрясающе интересно. Кто придумал такие порции?
После обеда подремал, и пошли на ужин, где снова были сосиски с пюре.
Так столовой удобнее — продавать на ужин то, что не смогли съесть в обед. И это практически каждый день. Встретил Зингера, который сообщил, что между завтраком и обедом прочитал мой роман в стихах, и он ему понравился.
Не совсем он понял, кого я имею в виду под директором, так как на Соколова он не очень похож, хотя кое-что от него есть. Потом выразил сожаление с одной стороны, что погибли главные герои, а с другой стороны, что я ещё кого-то не убил, а надо было. Правда, я так и не понял, кого именно он хотел, чтобы я ещё убил. Пояснил ему, что не я убивал героев, а судьба, которой я не распоряжаюсь. Кстати, рассказал Зингер и о встрече на улице с Цивкой, который неожиданно опять пообещал ему издать его книгу хотя бы пятьсот экземпляров.
Любопытно, что его дёрнуло говорить об этом, когда в предыдущую встречу с Зингером у него и в мыслях такого не было.