Всё в её жизни было неправильно с самого детства. Неправильная семья состояла из одной только мамаши, и та любила выпить и погулять. Внешность тоже была неправильной: рыжие волосы, конопушки и сама как глиста худая и маленькая. Чем не объект для издёвок сверстников? Даже имя и то было неправильным. Ева, это ж надо додуматься. Мать так и не смогла ей объяснить, в каком угаре они с бывшим папашей умудрились дать ребёнку такое имя. Дело то даже не в имени, а в его обладателе. Имя первой женщины на земле может носить высокая черноволосая красавица, но никак не рыжая замухрышка, которую в жизни ждёт только собирание крошек под столом нормальных людей.
Проблема рыжего гадкого утёнка состояла в том, что она не хотела мириться с этой неправильностью. Она боролась с клеймом ребёнка из неблагополучной семьи тем, что целыми вечерами зубрила уроки, так что из троечницы к пятому классу превратилась в круглую отличницу. Она боролась со своей казалось бы врождённой трусостью и стеснительностью и ценой синяков, глубоких царапин от длинных ногтей и миллионов вырванных волос своих и чужих, со временем превратилась из забитой замухрышки в неприкасаемую гордую одиночку. Самая тяжёлая и кровопролитная борьба с непривлекательной внешностью велась беспрестанно и самоотверженно.
Она постоянно меняла причёску, красила волосы во все цвета радуги, а однажды в шестом классе постриглась под сантиметр, чем вызвала тихий шок одноклассников и педагогов. С одеждой она тоже постоянно экспериментировала, перешивая старые материны шмотки и школьную форму по своему довольно странному вкусу. Очень часто вызывающий и несуразный прикид вызывал скрытые смешки сверстников (в открытую над Евой было чревато смеяться). В общем, чтобы она не творила со своей внешностью, всё это получалось как-то несуразно.
Но в один прекрасный момент всё изменилось и наладилось само собой. Природа и время сделали своё дело и превратили гадкого утёнка во вполне себе симпатичную и неординарную девицу. Веснушки поблекли и стали почти незаметными. Бледный цвет вытянувшегося и приобретшего правильные формы лица в контрасте с рыжими волосами, которые стали густыми и роскошными сделали её яркой, выделяющейся из сотен сверстниц. Щуплое тело приобрело формы и превратилось в идеально выточенную фигурку с маленькими, но невероятно эротичными грудями и с длинными поразительно тонкими у щиколоток ногами. Теперь на такой фигурке даже самая невзрачная и видавшая виды одежда смотрелась, как последний писк моды.
Жизнь поменяла вектор. Внимание мужского пола обрушилось на неё внезапно, подобно лавине. Теперь на неё заглядывались самые центровые пацаны, не только из класса, но и из школы. К ней подкатывали на переменах и на улице, когда она шла из школы, но подкаты пока были детские несерьёзные исполняемые сопливыми одноклассниками. Этих она презрительно отшивала, зато когда её позвал в киношку породистый спортивный бычок из десятого класса, она вдруг согласилась. Сначала сходили в кино, потом поели мороженного в кафе. Дальше больше: вечер страстных поцелуев в пропахшем кошатиной подъезде и в финале визит в квартиру юного джентельмена, сразу же после школы, пока его предки не вернулись с работы.
Так это всё и случилось в первый раз, на пружинной кровати в маленькой комнатке, бок о бок с ковром, на котором в сосновом бору резвились маленькие медвежата. Её никто не брал силой, даже уламывать долго не пришлось. Она хотела этого, как и все девчонки в этом трудном возрасте, только с некоторых пор она привыкла получать то, что хочет и не париться по поводу морали. Она мечтала ощутить рукою мощный ствол, который представлялся ей твёрдым как дерево. Ей хотелось почувствовать внутри себя настоящего мужчину. Это оказалось проще пареной репы. Просто, но почему то не так приятно, как она это представляла. Коля (так звали её первого парня) едва дотянул до основного акта. Умазав слюнями её лицо и грудь, он нервными рывками впихивал в неё своё орудие. Она не успела ничего почувствовать, кроме резкой боли внизу, которая вдруг внезапно закончилась. Коля, сделав несколько конвульсивных рывков, вдруг запищал и затих. Она почувствовала горячую жидкость, толчками выходящую из его ствола и только в этот момент подумала, что Коля даже не удосужился натянуть резинку, которую крутил в руках во время недолгой прелюдии. Он тут же соскочил с неё как с чего-то заразного, сел в кресло рядом с диваном и довольно закурил, как до смерти упахавшийся человек. Ей вдруг стало обидно и противно. Она смотрела на его довольную ухмылку, красную харю, болтающийся между раскинутых ног хрен и представляла, как уже сегодня вечером, он во всех подробностях будет рассказывать своим друзьям, как сломал «целку».