– Проходите, присаживайтесь.
Усевшись на стул, Мария тут же положила перед собой паспорт. Парень тоже сел за стол, придвинул к себе стопку бумаги и взял ручку.
– Слушаю вас!
– Я, Климова Мария Тимофеевна, 1973 года рождения, считаю своим долгом заявить следующее…
Спустя полчаса парень утёр пот со лба, поворошил исписанные листы и растерянно спросил:
– Итак, вы утверждаете, что посредством машины времени, которую изготовил ваш внук Вова, вы заглянули в будущее и увидели, что через 25 лет, в 2053 году некие неопознанные граждане высказывают намерение послать в наше время агента с целью совершить покушение на президента Российской Федерации. А сегодня, увидев в новостях сюжет с пьяной девушкой, голышом разгуливающей по улице, вы поняли, что агент уже прибыл в наше время, и теперь нашему президенту грозит смертельная опасность. Я всё правильно записал с ваших слов?
– Да! – кивнула Мария. – Немедленно доложите об этом своему начальству!
– Конечно же, – послушно кивнул парень. – Но я хочу уточнить некоторые детали. Вот этот агент, который прибыл из будущего, кроме того, что он голый и женского пола, какие-то другие особые приметы имеет?
– Конечно же! – проявил инициативу Вовка. – Она негритянка и говорит по-украински. Укроафриканка.
– То есть вражеский агент – говорящая по-украински негритянка? – ещё раз уточнил ФСБшник. – А вам не кажется, что было бы несколько нелогично засылать сюда столь приметного агента?
– Почему? Очень даже логично! – возразила Мария. – На неё никто не подумает.
– А по-моему, это как-то глупо, – не согласился парень.
– Так это же американцы её послали! – снова встрял в разговор Вовка. – А про них ещё Задорнов писал – "Ну тупые!!!"
ФСБшник пристально поглядел на Вовку, потом перевёл взгляд на Марию, глубоко вздохнул и произнёс:
– Хорошо, я доложу это кому следует. Вы можете быть свободны. Вам вызвать машину?
– Нет, мы тут недалеко живём, – убирая паспорт, поблагодарила Мария.
Глава 3
Анна шла по московским улицам. Она ненавидела этот город все двадцать два года своей жизни – эти дома, эти улицы, этих людей. Для неё Москва была олицетворением зла, которое разрушило её жизнь. Даже не разрушило – не дало ей сложиться.
Она родилась в Черкассах. Мама – простая украинская девчонка, папа – беженец из Ливии. Он приехал в Украину сознательно, хотя мог остаться в Германии. Хотел строить новый мир – свободный и демократичный. Даже добровольцем пошёл в армию. Но со службой у него не сложилось, подробности он никогда не рассказывал. Маленькая Анна тогда этим не интересовалась, ей хватало своих переживаний.
Детство проходило беззаботно – от дома до Днепра было рукой подать, и их дворовая компания всё лето проводила на берегу. Подруги даже хвастались, что к осени были почти такие же загорелые, как Анька. Проблемы начались в школе. Первым звоночком был отказ в участии в конкурсе вышиванок. Завуч отозвала её в сторонку, долго пыталась выговорить фамилию её отца, потом обречённо махнула рукой:
– Аня, скажи своей маме, чтобы завтра пришла в школу.
На следующий день мама оставила её у дверей учительской, а сама с насторожённым видом пошла встречаться с завучихой. Назад в коридор она вышла в слезах.
– Но ведь это дискриминация! У нас же демократия!
Шедшая следом завучиха подчёркнуто спокойным голосом отвечала:
– Да, демократия. Вы же знаете, что демократия – это власть народа. Коренного народа. А коренной народ в нашей стране какой?
– Но моя дочь тоже украинка! – со слезами в голосе ответила мама.
– Ага, а её папа – хлопец из соседнего села! – с сарказмом подхватила завучиха. – Короче, вы можете делать всё, что вам угодно. Но я вам настоятельно не рекомендую приводить свою дочь на конкурс.
– Я это так не оставлю! – пообещала мама. Завучиха молча пожала плечами.
Чиновник Департамента освіти та гуманітарної політики, куда потом отправилась мама, был сама любезность.
– Да, я полностью разделяю ваше негодование. Если бы это произошло в каком-нибудь Воронеже, я совершенно не удивился. А когда такое творится в нашем городе – это просто возмутительно. Но я понимаю, почему это случилось. Завуч вашей школы – человек пожилой, родилась ещё в Советском Союзе. Разумеется, это наложило отпечаток на её мировоззрение. Тот тоталитарный строй, та несвобода, которую насаждал у нас оккупационный московский режим, до сих пор влияют на нашу жизнь. Конечно, мы боремся с этими проявлениями, но должно пройти время, смениться поколения…
– То есть ей можно пойти на конкурс? – мама кивнула на дочь, сидевшую на соседнем стуле. Чиновник смутился.