Кенг Хяп Ео, младший партнер компании «Кенг Гуан Конгси», обнаружен с колотой раной за городом, в районе Сунгей Нибунг Бесар. От полученной раны он скончался. Полиция подозревает ограбление.
Все.
Это было даже не странно, а невероятно. Потому что убийства в Стрейтс Сеттлментс, колонии Его величества, вообще большая редкость и место им на первой полосе. А убийство с помощью палочек для еды!.. И почти на ступенях храма, где обычно происходят исцеления, а вовсе не умерщвления… Это сенсация, которой хорошему репортеру хватило бы на неделю. И можно было ожидать, что пока, в отсутствие фактов, газетная площадь будет заполнена массой бессмысленных подробностей, которые мне и требовались – как можно больше. Чем, например, занимался убитый, кроме своего младшего партнерства непонятно в каком бизнесе? Что делал у Змеиного храма?
Я снова вгляделась в три хилые строчки: да если человек не знает, что Сунгей Нибунг Бесар в трех шагах от храма, то в жизни не догадается, о чем речь. Более того, безымянный репортер вообще, кажется, перепутал место преступления – не перетаскивали же служители храма тело поближе к соседней деревне? А что это за невыразительное «колотая рана»?
Тут я подумала, что занимаюсь не своим делом. Но к телефону все же потянулась:
– Тео, про то, как выступит в нашем кабаре несравненный шанхайский джаз, мы, конечно, прочитаем в «Эхо»? Послезавтра. Да, отлично. А не хотел ли бы ты заключить со мной еще одну ценную сделку? Ты мне скажешь все про одного покойника, а я тебе дам наводку на одну странную историю. О которой, понятное дело, пока никто не знает. Да? Отлично. Меня интересует человек, которого убили у Змеиного храма. Да попросту я там была как раз в это время, и меня до сих пор трясет. И поэтому мне непонятно, что за тусклая у тебя заметка о таком происшествии. Да? Ну, можно и наоборот – если ты так хочешь и если сдержишь свое слово. Значит, так: попроси репортеров покопаться, куда делся какой-то довольно крупный чин в местной полиции. Не знаю, как зовут. К нему приехала целая группа коллег из Калькутты, а он как-то загадочно исчез. Вот. Итак, Тео?
Трубку я клала в некоторой задумчивости. Разгадка оказалась простой и не очень интересной, но наводила на новые мысли.
Убитый был полицейским информатором или кем-то в этом роде, вот что. И в здании на перекрестке Лайт-стрит и Бич-стрит, как и следовало ожидать, попросили газету не привлекать излишнего внимания к этому случаю – известная полицейская застенчивость.
Я снова вспомнила каждое вчерашнее слово, каждое движение Элистера – нет, ни малейших признаков того, что он понимал: несчастье случилось с его коллегой!
Но что у нас получается? Полицейский посещает храм, другой связанный с полицией человек зачем-то стоит возле этого храма, и получает… Свои следят за своими? А чужие их за это убивают? Бред.
Нет-нет, Элистер Макларен явно не представлял, что происходит. Позвонил в полицию, спокойно уехал со мной на ланч. Значит – он тут ни при чем.
Или это пример великолепного умения не выдавать свои чувства? «Да он шпион, твой молодой человек», – сказал мне еще раз уверенный голос Магды.
В общем, полная ерунда, с которой в городе и без меня есть кому разбираться.
В дверях возник бой и кивнул.
Я прикончила чай и пошла по мощной лестнице с ограждением из кованого железа – вниз, в зал, где Магда уже вилась, как кошка, вокруг знаменитого Лима из Шанхая.
А продолжился день встречей с тем же очаровательным этнографом Элистером. И после этой – уже второй – встречи я окончательно поняла, чем хорош молодой человек. Кроме безупречного воспитания, естественно.
Конечно, мне, с моим сложным происхождением, не следовало размышлять о слишком интимной дружбе с чистокровным англичанином – я тогда окажусь не первой, кто нарывался тут на неприятности.
Но раз так, раз ничего серьезного не ожидается, то с Элистером можно чувствовать себя абсолютно свободно и развлекаться как угодно. И это было великолепно, потому что с этим человеком мне на самом-то деле хотелось делать только одно.
Смеяться, хихикать, всячески веселиться.
Смех пузырем веселящего газа запрыгал у меня где-то в солнечном сплетении, как только я увидела его на улице возле…
Тут надо сказать, что утром он в панике позвонил мне из некоей лавки с телефоном и попросил перенести место встречи: его любимый друг Корки, все так же мучившийся от безделья, утащил его на какую-то операцию, проводившуюся местной полицией. В итоге Элистер понял, что может заблудиться и не успеть встретиться со мной у Мечети Капитана Клинга, и назвал совсем другой квартал, на Пенанг-стрит. Куда мне на моем велосипеде ничего не стоило подъехать. Кабаре у меня тоже на Пенанг-стрит – хотя и в самом ее начале, почти у моря.
Узнала Элистера я с трудом. Это был первый англичанин на моей памяти, который так естественно смотрелся в курта-пижаме – индийской длинной тонкой рубашке до колен, мешковатых штанах и короткой жилетке. А если учесть, что немалая часть наших городских индийцев отлично себя чувствует в европейских костюмах, то на Пенанг-стрит мне пришлось покрутить головой и приподняться на велосипедных педалях.
Оказалось, что Элистер здесь, в своем индийском наряде, и через головы собравшейся толпы внимательно наблюдает за полицейской операцией бок о бок с кинотеатром «Одеон» – за выносом каких-то ящиков со склада господина Чеонг Фока (иероглифы красовались на вывеске над головой, продублированные, как и положено, латинскими буквами).
Я позвонила в звонок велосипеда, он немедленно обернулся – и торжественно поднял правую ладонь к уху:
– Ни слова о зеленых змеях, Амалия!
– Ни слова о них, проклятых! – поддержала его я, и мы начали хихикать.
На меня с некоторым недовольством покосился мой старый друг, инспектор Тамби Джошуа – он стоял у стенки, сложив руки на груди, и делал вид, что происходящее его не касается. Все остальные полицейские чины как-то обходили его стороной, но при этом видно было, что он здесь не просто так – возможно, чего-то ждет.
А тут подошел тот самый Корки – небольшой, подвижный, оптимистичный, с шевелюрой и жесткими усиками соломенного цвета, оглядел меня с любопытством, пожал руку и заявил:
– Проходите оба через оцепление, увидите занятную картину. Не каждый день такое находят.
Два констебля-сикха в чалмах и при внушительных бородах очень, очень осторожно выносили и ставили на тротуар военного вида ящик с неплотно закрытой крышкой. Смутно знакомый местный полицейский чин – англичанин повелительно двинул пальцем, и сикхи сняли крышку.
Под ней были какие-то странные толстые палки, завернутые в грубую темную бумагу.
– Этого хватит, чтобы взорвать полквартала, – шевеля от возбуждения усами, сказал Корки. – Зачем вообще запасать динамит в таких количествах, да еще и хранить его на людной улице?
– Зачем вообще – ну, может быть, хотели построить дорогу, – предположила я. – Тут везде строят отличные дороги, от Сингапура до сиамской границы. На нашем острове тоже. Дороги – это динамит. А зачем они его хранили тут, в центре города? Это у нас обычная проблема. Помню, несколько лет назад, когда я уезжала учиться, здесь было громкое дело: пожарный департамент опубликовал результаты расследования – не где-нибудь, а прямо на Бич-стрит были найдены целые склады хлопушек и фейерверков до потолка, ящики спичек, консервные банки с керосином. Хозяев отдавали под суд и штрафовали. А тут, смотрите, через стену еще и синема! Там же кинопленка, которая горит, как порох. А пол и балки деревянные. Например, в «Друри Лэйн» в апреле пленка загорелась, хотя обошлось без жертв.
– Кто играет с динамитом, – задумчиво произнес Элистер, – тот… тот придет домой убитым. Смешно, Амалия?
– НЕТ! – сказала я отвратительным голосом, и мы снова начали хихикать. Корки посмотрел на нас подозрительно.
Инспектор-англичанин наклонился над еще одним ящиком – там как раз были красные хлопушки для фейерверков – и сикх-констебль концом длинной палки указал ему на что-то в глубине, вроде больших консервных банок. Констебль отодвинул хлопушки и открыл одну из банок – под крышкой обнаружился порошок цвета какао. То есть – чанду, готовый к употреблению опиум.