Пеньковский снова заметил, что его дед был «великим юристом, высокопоставленным чиновником. У него был богатый, обставленный со вкусом дом». Беспокойство Пеньковского о своем положении было той самой темой, к которой он снова и снова возвращался. Если бы его уволили из Госкомитета, ему пришлось бы жить на пенсию, а пенсии при Хрущеве были урезаны. Его бы лишили допуска к секретным материалам, и вся его разведдеятельность свелась бы к повторению сведений, которые он собирал, встречаясь с офицерами высшего состава. Его деятельность была бы чрезвычайно затруднена, трудным стал бы и его образ жизни.
Пеньковский настаивал на том, чтобы члены спецгруппы подумали о разработке одного или двух тайников, но Кайзвальтер постарался его разубедить:
— Если за вами не будет наблюдения, то вы спокойно сможете заложить что-то в тайник или забрать оттуда ответ; но, хотя вы живете в Москве и вам уже сорок два года, уверен, вы даже и не подозреваете, как неотлучно следят в Москве за всеми нашими людьми.
— Понимаю, — сказал Пеньковский.
— Удвойте это понимание, и вы станете близки к действительным фактам. Это большая опасность. Поймите меня, о нашем человеке мы не беспокоимся. Что с ним может случиться, ведь он дипломат? Небольшой скандал, и его вышвыривают вон. Он будет жив и здоров, а…
— А со мной будет кончено, — сказал Пеньковский.
— Спасибо, совершенно верно. Во-вторых, даже если тайник идеален, вы все равно не будете в нем уверены, особенно если там залежится какой-нибудь срочный материал{107}.
Кайзвальтер продолжал предостерегать Пеньковского насчет Винна:
— Мы знаем, что Винн хороший парень и много нам помог, но он, в конце концов, не разведчик и может заговорить. Мы начали большое дело, и если станем использовать его в качестве посредника…
— Если он увидит, что у меня есть личные деньги, он подумает, что я получил их от вас, — прервал Пеньковский. — Лучше предупредите его.
— Не нужно ему ничего говорить, — настаивал Кайзвальтер.
— Винна нечего бояться, — согласился Пеньковский, пытаясь успокоить Кайзвальтера.
— Тем не менее совсем ни к чему и ему об этом знать, и вам подогревать его любопытство, — предупредил Кайзвальтер, который следовал положенной процедуре, стараясь сделать так, чтобы ни курьер, ни контакт ничего не знали о содержании переданных материалов. Поэтому, если Винн был бы скомпрометирован или арестован, он не смог бы раскрыть всю сущность операции.
— Кстати, он спросил меня, встречался ли я с вами вчера. Я сказал, что встречался, — вспомнил Пеньковский.
— Хорошо, но впредь ничего ему не рассказывайте, это не его дело.
Пеньковский засуетился и заерзал на стуле.
— Я еще не кончил рассказывать о том, что у меня здесь написано, — сказал он.
— Рассказывайте, — сказал Кайзвальтер{108}.
— Меня беспокоит то, — сказал Пеньковский, — что на Западе не понимают, что Советский Союз является опасным врагом, который стремится напасть первым, разбить нас, и он сделает это. Однажды темной ночью, когда все будет готово, он это сделает. Он сделает это!
Наш Генеральный штаб не спит. Там разрабатываются сотни вариантов нападения, но точные цели им неизвестны, поскольку многие точки засекречены и не могут быть определены. Поэтому Хрущев и Генштаб поставили перед собой цель: уничтожить обширные территории атомными и водородными бомбами. Понимаете? Создать «ракетный дождь», по выражению самого Хрущева. Это сказал мне Варенцов. Я верю Баренцеву так же, как и Шураеву — это тот, который сказал, что Сайрус Итон предложил свои услуги. Вот с такими опасными людьми мы имеем дело. Как вы поведете себя с Итоном — ваше дело. А что касается моей собственной безопасности — у меня агрессивный нрав и железная воля. Я просто винтик, особенно теперь, в выполнении новых поручений{109}.
Мне кажется, что, несмотря на грандиозные задачи, которые выполняют сейчас американские и британские лидеры, а также американские военные службы, оценки неправильны. Слишком много уступок, послушания и безразличия. Например, какую бы сумму в долларах или фунтах вы ни планировали выделить для того, чтобы стать действительно сильными, вам нужно ее утроить. Потом, если до вас дойдут слухи, что Хрущев готов, что у него много ракет, — а я тоже узнаю об этом по некоторым своим личным или рабочим каналам либо же из других источников, с которыми связан косвенно, — нужно наносить удар первыми. Сокрушительный удар. Тогда победим мы. Вы должны быть уверены со стопроцентной точностью, что эти объекты — Министерство обороны, КГБ и Центральный Комитет — больше не существуют{110}.