— Я дам вам его адрес, — предложил Пеньковский, чтобы можно было связаться с капитаном для возможной вербовки. — Он так же, как и я, был с женой. Мы и познакомились.
Пеньковский сообщил также, что слышал, что в Германской Демократической Республике находятся два секретных склада, где хранятся ядерные боеголовки{138}. Его спросили о мощности советского ядерного оружия и его количестве. В ответ он повторил, что наименьшая мощность советских ядерных бомб — пять килотонн и меньше нет. С этой точки зрения советская ядерная стратегия не была заинтересована в ядерном оружии меньшей мощности для тактических целей. Существовали бомбы в двадцать пять килотонн и с большим эквивалентом ТНТ. Еще он сказал, что в Советском Союзе уже прошли успешные испытания водородной бомбы мощностью большей, чем двадцать пять килотонн.
— Вам известно, где они хранятся? — спросил Кайзвальтер.
— Понятия не имею.
— Не беспокойтесь. Это вопросы, которые нам необходимо задать, — объяснил Кайзвальтер, чтобы Пеньковский не расстраивался из-за того, что не может ответить. В каком-то смысле в список необходимых входили и вопросы, которые задавались на всякий случай, Пеньковский ведь мог владеть важной информацией благодаря высокопоставленным знакомым{139}.
Отвечая на следующие вопросы, Пеньковский заметил, что в Советском Союзе бомбардировщикам начали предпочитать ракеты.
— Если подвести итог, — сказал он, — можно сказать, что за счет ракет была очень сильно сокращена авиация.
Однако Пеньковский согласился с Кайзвальтером в отношении того, что некоторые избранные современные модели стратегических бомбардировщиков еще до сих пор производятся и улучшаются{140}.
Когда Пеньковского спросили, делаются ли в Советском Союзе какие-нибудь попытки создать ядерный самолетный двигатель, он ответил:
— Нет. Они только проводят испытания ракетного двигателя, в котором используется ядерный распад{141}.
Вопросы американцев и англичан иссякли, и встреча закончилась в 11.35. Следующий разговор назначили на завтра на 20 часов.
Кайзвальтер проводил Пеньковского на улицу, а затем вернулся к себе в гостиницу.
На следующий вечер, 24 апреля в 20.45, после целого дня, проведенного на заводах, Пеньковский пришел в «Метрополь» в Лидсе, чтобы в пятый раз встретиться с американо-британской спецгруппой. Он был связан со своей делегацией и поэтому опоздал на сорок пять минут. Пеньковский, улыбаясь, сказал, что Винн у себя в комнате и готовится идти на танцы.
— Пока не забыл, вот что должен вам сказать. Во-первых, в Министерстве обороны работают 28 000 сотрудников. — И он стал объяснять, какие там отделы и в каких зданиях они находятся{142}.
Он отметил также, что аппарат Центрального Комитета «значительно увеличился и включает в себя различные отделы». Там существует даже, сказал он, комиссия, которая занимается выезжающими за границу людьми. Их спрашивают о том, как они будут вести себя за границей, и о том, что собираются там делать. А еще все выезжающие должны заполнить специальную секретную анкету{143}.
— На первой странице этой анкеты — заявление, которое нужно подписать. Там написано что-то вроде следующего: «Я, Олег Пеньковский, выезжаю за границу и обещаю соблюдать достоинство гражданина Советского Союза, являясь его представителем, не вступать ни в какие контакты или недозволенные обсуждения и сохранять государственную тайну». На следующей странице — основные анкетные данные. Сюда же включены и все записи по партийной линии. Это документ с грифом «совершенно секретно». А дело все в том, что подобные вопросы не соответствуют нашим широко разрекламированным демократическим принципам, поэтому эту анкету и засекретили. Отговорка такая, что если какое-то министерство посылает своего сотрудника за границу, то Центральный Комитет не имеет к этому никакого отношения. Это ложь.
Естественно, министерство может включить кого-то в заграничную поездку, но затем все скрупулезно проверяется в КГБ. Когда их разрешение получено, комиссия Центрального Комитета получает от этого человека подписанное секретное обязательство, и таким образом дается разрешение для выдачи Министерством иностранных дел дипломатического паспорта{144}.