Мармон трогательно распростился с герцогом, высказал ему свою преданность и выразил надежду, что еще увидится с ним. Меттерних проводил маршала до дверей, а герцог, смотря ему вслед, промолвил:
— Он был на войне с отцом.
Неожиданно его глаза остановились на красивой, блестящей женщине, присутствия которой он до сих пор не замечал.
— Кто эта дама, дедушка? — спросил он вполголоса. — Она была здесь все время?
— Да, это княгиня Сариа.
Юноша подошел к Полине и произнес с почтительным поклоном:
— Я должен просить у вас извинения, княгиня, что в вашем присутствии позволил себе непростительную выходку.
— Ваше высочество, бывают прекрасные увлечения, в которых нечего извиняться, — произнесла Полина.
Голос ее показался юноше звучным, сладким, а взгляд ее добрым, сочувственным.
— Вы находитесь в дружеском отношении с канцлером? — спросил герцог, не понимая, как она очутилась в кабинете Меттерниха.
— Я — возвратившаяся изгнанница, — отвечала с улыбкой Полина, — и мой пример доказывает, что можно возвратиться из изгнания.
— Но для этого необходимо подчиниться.
— Нет, ваше высочество, надо только терпеливо ждать. Минута справедливости рано или поздно настанет.
Герцог бросил на нее взгляд, полный восхищения и благодарности.
— Ну, Франц, пойдем со мною, — сказал эрцгерцог Карл, — я провожу тебя до лестницы и отдам на попечение Дитрихштейну.
Молодой человек последовал за своим дедом, но не слышал его слов, и ему все еще мерещился симпатичный образ красавицы.
Оставшись наедине с Меттернихом, Полина сказала, искусно маскируя свое неожиданное смущение:
— Мы с вами и забыли третье средство узнать, о чем мечтает ваш узник, именно спросить его об этом.
— Так что же, вы полагаете, княгиня, мне предпринять? — спросил канцлер.
— Ничего. Дайте ему свободу и окажите доверие, это благородная душа.
— А я все-таки думаю, что второе средство лучше, — хитро заметил канцлер и пристально посмотрел на молодую женщину.
— А я думаю, что оно теперь ни к чему не приведет, — отвечала Полина, — но мне, князь, пора навестить эрцгерцогиню Софию, которая так же, как и вы, сохранила обо мне добрую память.
— Эрцгерцогиня совершенно оправилась, — произнес Меттерних, провожая княгиню до дверей, — и послезавтра в Шенбрунне назначены крестины ее маленького сына. Вы там будете, княгиня?
— Постараюсь.
— Так до свидания в Шенбрунне.
— А как назовут нового внука императора?
— Францем-Иосифом.
И Меттерних со своей обычной любезностью поцеловал на прощание руку княгини Сариа.
Часть третья
Смелая попытка
I
Приключения полицейского агента
Посадив Фабио в миланскую тюрьму вечером 26 июля, Галлони стал обсуждать со всех сторон, как окончить блестящим образом начатое им дело, чтобы заслужить повышение. Ему невыносимо было прозябать в мелкой должности, когда он чувствовал способность разыгрывать первую роль, хотя бы в полиции.
«Во что бы то ни стало, мне нужно достать эти бумаги, — думал он, — а то снова прощай все надежды, да еще, может быть, я получу выговор за беспричинный арест Фабио. Но разве можно сделать яичницу, не разбив яиц? Но как ловко провела меня эта княгиня? Куда она дела бумаги? Нет, я глупо сделал, что послушал офицера и не продолжил обыска. Лучше я вернусь снова в магазин, посмотрю, что там делается, а потом отправлюсь в дом княгини и устрою там полицейский надзор за всеми ее действиями».
Спустя несколько минут он снова подошел к магазину со своими сбирами, и только что поставленные на часы жандармы, которые сменили прежних, удостоверили, что никто при них не входил в дом и не выходил из него, а видневшийся свет в окне над магазином только что погас.
Галлони успокоился, так как он не знал, что в доме никого не было, кроме продавщицы Элизы, и поспешно направился в родовой дом княгини Сариа, casa Sorati, в улице Санто-Андреа. Там также все было благополучно. Свет мерцал в некоторых окнах верхнего этажа, где, очевидно, жили слуги. Наконец и там он исчез, когда на городских часах пробило полночь.
Прежде чем пойти спать, Галлони принял последние две меры предосторожности. Он поставил двух часовых у дома княгини Сариа и, зайдя в почтамт, предупредил дежурного чиновника, чтобы перехвачены были все письма, адресованные на имя этой аристократки и посылаемые ею.
Каково же было его разочарование, когда на следующее утро он увидел, что белошвейки покинули свое жилище, и узнал, что княгиня Сариа вместе с ними выехала рано утром на почтовых по дороге в Комо; хотя один из его сбиров поскакал за ними, чтобы не выпускать из вида, но этого было недостаточно, и Галлони отправился в дом губернатора, так как он был вполне убежден, что беглянки увезли с собой драгоценные бумаги.