— Граф, скажите этому человеку, что синьор Фабио вошел в магазин при нас и за минуту до появления жандармов, так что он не мог никому ничего передать.
— Это правда, — подтвердил Бальди.
— Хорошо, — произнес Галлони, — но в какую дверь он вошел?
— Вот в ту, — отвечал граф, указывая на дверь, выходившую в переулок.
— А мои агенты утверждают, что он не мог войти иначе как с улицы, — сказал Галлони и после минутного размышления прибавил: — А, понимаю, Фабио вошел, действительно, с улицы, а потом направился в переулок, но там он увидел солдат и снова вернулся в магазин, куда между тем вошли вы, граф, и княгиня.
Он снова задумался и стал молча осматривать магазин:
— Нечего более искать, — сказал он, спустя несколько минут, — бумаги должны быть здесь.
И он указал на картонки, находившиеся близ княгини.
— Простите, ваше сиятельство, — сказал Галлони, подходя к ней, — но я должен вас побеспокоить и осмотреть эти картонки.
Княгиня медленно положила свою руку на одну из картонок, вокруг которых разыгрывалась драма. Она очень хорошо знала, что именно в этой картонке не находился пакет, который Шарлотта сунула в другую картонку, стоявшую незакрытой сзади всех.
— В этих картонках заказанные мною вещи, — сказала она, — и делать в них обыск все равно, что обыскивать мой дом. Имеете ли вы поручение, господин полицейский, сделать обыск в доме княгини Сариа?
— Извините, ваше сиятельство, — отвечал Галлони иронически-почтительным тоном. — Все, что здесь находится, закон признает принадлежностью хозяйки магазина. Вот, если у вас есть акт на покупку или аренду этого магазина, то другое дело.
— Повторяю, что это мои вещи, и я не позволю до них дотронуться. Увидим, посмеете ли вы насильно взять их у меня.
— Если ваше сиятельство желаете, чтобы я прибегнул к псевдонасилию, то извольте, я дотронусь пальцем до вашей перчатки.
Граф Бальди хотел вступиться, но княгиня жестом остановила его.
— Не надо, граф, может быть, этот человек действительно исполняет свои обязанности. Мы все верноподданные его величества императора, я также исполняю свой долг. Я согласна сделать то, что желает сделать полицейский агент; но так как я буду носить эти кружева и перья, то не желаю, чтобы чья-либо рука к ним прикасалась. Кажется, я имею право настоять на этом.
Все с безмолвным любопытством устремили глаза на странный поединок между гордой аристократкой и ловким сыщиком.
Она открыла первую из картонок и бросила крышку на другую, именно на ту, в которой находился пакет. Затем она стала вынимать кружевные вещи, находившиеся в картонке, и показывать их издали сыщику, который пожирал их глазами и наконец складывать их грудой на той картонке, которую ей необходимо было скрыть.
— Вы уверены, что здесь ничего нет? — сказала она, вынув все вещи из картонки и показав Галлони, что она совершенно пуста. — Ну, теперь перейдем к другой.
И она проделала то же самое со всеми предметами, находившимися во второй картонке, но когда груда кружев, кисеи и перьев удвоилась, то она схватила ножницы и гневно воскликнула:
— Ну, а теперь довольно. Прочь отсюда, негодяй. Княгиня Сариа не привыкла так долге разговаривать с подобными тебе личностями. Прочь, или я пригвозжу твою предательскую руку к этому столу.
— Хорошо, сударыня, — отвечал Галлони полуразочарованным, полугрозящим тоном, — я уйду. Вы находитесь под покровительством такого высокопоставленного господина, что я на словах объясню губернатору, каким неприятностям подвергаются чиновники, исполняющие требования закона.
И он удалился, бормоча про себя:
— Я не досмотрел. Меня обманули.
Фабио не верил своим глазам и не понимал, каким чудом скрытый им в одной из картонок пакет избег ястребиного взгляда сыщика, а эта светская женщина, которую он только что осуждал, неожиданно превратилась в благородную, мужественную героиню.
Что же касается Шарлотты, то она, нагнувшись, незаметно поцеловала руку княгини и промолвила шепотом:
— Да благословит вас Господь!
— Твой жених, может быть, поверит, что у меня есть сердце, — отвечала княгиня с улыбкой и, пользуясь минутой общего замешательства, быстро выхватила из-под груды кружев таинственный пакет и спрятала его за свой корсаж.