Неудивительно, что известие об отъезде княгини Сариа всполошило сливки миланского общества.
— Уверяют, что с нее сняли опалу, — говорила одна из посетительниц магазина «Золотые ножницы».
— А разве она была в опале? — спрашивала другая.
— Я ничего не понимаю в ее истории, — отвечала третья.
— Говорят, что она выходит замуж, — заметила четвертая.
— И за князя Меттерниха, — воскликнула пятая, — он, к ее счастью, овдовел.
— Я не люблю таких гордячек, — произнесла гнусливым голосом графиня Скатти, — разговаривая с вами, она словно дарит вас милостью.
— Поэтому-то она так часто и говорит с графом Бальди, — иронически заметила маркиза Руга.
— Это клевета, — неожиданно раздался мужской голос, и все с удивлением взглянули на говорившего.
Это был молодой, скромный юноша, который до тех пор почти скрывался за пышными юбками пожилой аристократки, вокруг которой он вертелся.
— Асканио! — произнесла она строгим тоном, но, по-видимому, мнение юноши разделялось и другими.
— Княгиня Сариа слишком умная и благородная женщина, чтоб терять время на светские интрига, — сказал Луиджи Порта. — Если она действительно возвращается в Вену, то вы увидите, что весь мир заговорит о ней.
— Как вы восторгаетесь ею! — промолвила маркиза Герарда тоном выговора. — Мне пора ехать, а вы, вероятно, Луиджио, будете ждать княгиню Сариа.
— Нисколько. Я провожу вас, если позволите.
И маркиза удалилась со своим кавалером.
Мало-помалу магазин начал пустеть, и вскоре остались только две или три клиентки. Но зато явился новый посетитель — патер.
II
Паспорт
Аббат Галотти был типичным патером: здоровый, полный, обходительный, он ничем не напоминал, кроме одежды, своего сана. После окончательного падения Французской империи и возвращения австрийцев в Милан многие из духовных лиц сделались активными агентами австрийского правительства. В их числе находился Галотти. Он не питал глубокой ненависти к тем или другим чужестранцам, но находил, что лучше служить австрийцам и пользоваться их милостями, чем компрометировать себя дружбой с французами. Он добился официальной должности, хотя не очень важной, а именно, секретаря провинциального совета, он умел оказывать услуги и в этом скромном звании. Он бывал всюду и знал всех. Ловкий, вкрадчивый, он доставлял необходимые сведения сильным мира сего и производил поборы со слабых; но все это делал мягко, нежно, не возбуждая неприятностей.
Он вошел в магазин «Золотые ножницы», когда все посетительницы покидали его, и, обратившись к Шарлотте, задал ей целый ряд вопросов:
— Вы просили в канцелярии паспорт? Вы отправляетесь в Австрию по делам торговли или по семейным обстоятельствам? Вы едете одна или вдвоем? Надолго ли вы отправляетесь? Какой вы поедете дорогой? В каких городах вы остановитесь?
Молодая девушка сначала смутилась, но потом воскликнула со смехом:
— Неужели надо отвечать на все ваши вопросы? Еще неизвестно, когда я поеду. Я заранее попросила паспорт, чтоб он был готов на всякий случай.
Аббат был удивлен, даже опечален этим ответом.
— Я очень сожалею, — произнес он, — но вы, кажется, не знаете, что императорское правительство не может выдавать условных паспортов. Конечно, такие паспорта были бы удобны, но в последнее время много паспортов затерялось, и потом они очутились в чужих руках. На этом основании его высочество вице-король приказал не выдавать иначе паспорта, как лицам известным и на известную надобность.
Шарлотта снова смутилась.
— Однако, — ответила она, — я не понимаю, как паспорт, выданный на имя белошвейки г-жи Лолив, может нарушить общественный порядок.
— Все возможно. Во всяком случае вы получите паспорт только при условии, что вы определите время, когда им воспользуетесь.
Молодая девушка прикусила себе губу и после минутного размышления сказала:
— Хорошо, я постараюсь выехать в семидневный срок, так как, по-видимому, не паспорта выдаются для путешественников, а путешественники созданы для паспортов.