— Прекрасно. Нам известно, что ваша семья уже давно содействует водворению в Ломбардии вкуса к парижской моде. Но что вы намерены делать в Вене? Основать отделение вашего магазина?
— Может быть. Но прежде постараюсь найти новых заказчиц, а потом увижу.
— Значит, ваше путешествие деловое, а поедете вы одна?
— Нет, я возьму с собой одну из продавщиц.
— А долго ли продлится ваше отсутствие?
— Месяц или шесть недель.
— Хорошо. Теперь не угодно ли вам зайти в канцелярию, указать ваши приметы и уплатить деньги, а затем, вероятно, вам выдадут паспорт. Ах, да, я забыл, вы не берете с собой ни родственника, ни слуги, одним словом, никакого мужчины?
— Конечно нет, но зачем вы это спрашиваете?
— Зачем? Зачем? Это уж касается политики.
— Как политики?
— Да. Проклятые заговорщики постоянно нарушают порядок в наших прекрасных итальянских провинциях. Либералы, бонапартисты, карбонарии, все эти негодяи думают только об устройстве мятежей, и губернатор решил, чтоб помешать их бегству… Впрочем, я заболтался, а время идет. Мне остается только отвесить вам, сударыня, низкий поклон.
Шарлотта поняла, что если ей нужен был паспорт, а в нем была крайняя необходимость и как можно скорее, то ей следовало решиться на смелый шаг. Недолго думая она громко сказала, обратясь к одной из продавщиц:
— Элиза, заверните и пошлите по адресу патера дюжину отборных воротничков, какие делают для монсеньора Дель-Сонцо.
Говоря это, она покраснела, но аббат не изменился в лице и хотя промолвил: «Нет, не надо», но таким тоном, который ясно выражал согласие принять взятку.
— Оставьте, оставьте, — произнесла молодая девушка, — вы увидите, что после нашей работы вы не захотите носить других воротничков, а мне очень приятно доказать вам мою благодарность за вашу любезность.
— Ну, хорошо, — отвечал патер, — а я и забыл, что у меня в кармане всегда есть готовые паспортные бланки. Губернатор мне так доверяет, что дозволяет выдавать их лицам, мне хорошо известным. Дайте мне перо, и я впишу необходимые сведения.
Он вынул из кармана паспортный бланк, сел к столу, вписал в бумагу все, что было необходимо, и, подавая Шарлотте, сказал:
— Вот и готово. Пожалуйте три дуката.
Получив деньги, он взял завернутые для него воротнички и сказал:
— Не беспокойтесь посылать, я и сам снесу.
Потом, любезно поклонившись, он вышел из магазина со спокойной совестью. Недаром он был патером и секретарем провинциального совета.
III
Тетка
Не успел исчезнуть за дверью патер, как тетка Шарлотты вышла из-за своей конторки. Это была маленькая, толстенькая, седенькая старушка, в сером шелковом платье и старомодном чепце с длинными завязками. Ее золотые очки, такая же золотая цепочка с ключами и ажурные чулки, обрисовавшие маленькие ножки в миниатюрных туфлях, доказывали, что она принадлежала к достаточной, буржуазной среде и еще не отказывалась от желания нравиться.
— Что за бумаги принес тебе, Шарлотта, этот негодяй патер? — спросила она.
— Паспорт.
— Для тебя?
— Да.
— Ты уезжаешь? Куда? Отчего ты раньше мне об этом не сказала?
В тоне старухи слышались удивление, недовольство и печаль, в особенности последняя. Ее оскорбляла мысль, что племянница не доверяет ей.
— Я хочу распространить наше дело и придумала эту поездку совершенно неожиданно. К тому же еще ничего не решено.
— Хорошо. Но знаешь, Шарлотта, я вижу с сожалением, что ты хочешь вмешаться в чужие дела. Иностранцы не должны принимать участия в политических делах той страны, которая оказывает им гостеприимство. Мне очень понравился твой жених; он серьезный и основательный молодой человек. Но меня пугает то, что он развивает опасные идеи. Он просто заговорщик и принимает участие в тайных обществах. Несмотря на всю его доброту и честность, он в состоянии забыть жену и детей для исполнения того, что считает своим долгом. Одним словом, он намерен поднять Милан и всю Италию против Австрии. А ты хочешь ему в этом помочь потому, что ты его любишь и восторгаешься им, а этот паспорт ты взяла для него, на случай его бегства.
— Если б такова была моя цель, — отвечала Шарлотта, — то плохо же я достигла ее. Ведь паспорт-то женский.
— Не издевайся, Шарлотта, над своей старой теткой. Разве женский паспорт не может служить мужчине? Нет, право, послушай меня. Не подобает француженкам вмешиваться в дела карбонариев и жандармов. Если же Фабио ценит свободу своей родины выше спокойствия жены, то не выходи за него замуж. Вот и все.
— А если дело идет не об Италии, — воскликнула Шарлотта, — если люди, о которых вы такого дурного мнения, хотят спасти француза — несчастного французского принца, и возвратить его…
— О ком же ты говоришь? Не о сыне ли Наполеона? Не о герцоге ли Рейхштадтском?
— Именно о нем.
— Он, должно быть, теперь большой. Ему лет двадцать. Я еще вижу праздник в Париже по случаю его крещения. А какую ему колыбель подарил город Париж! Так вот о ком идет речь. Но я, право, не понимаю, зачем жертвовать своей жизнью, чтоб вернуть в Париж Римского короля. Да и нам с тобой лучше продавать шарфы, чем заниматься политикой.
— Да будем продавать шарфы, — воскликнула Шарлотта, — и отвернемся от молодых людей, которые посвятили свою жизнь геройскому делу.
— Бедное дитя мое, — отвечала тетка, смотря пристально на племянницу и теперь неожиданно понимая, какая нравственная перемена произошла в сердце и мыслях молодой девушки. — Значит, ты вполне отдалась этому делу. Но что же будет с нами? Ты знаешь австрийскую полицию. Она все знает, а чего не знает, то сочиняет; в конце концов, у нее есть Шпильберг, крепость в Моравии. Туда сажают всех недовольных, а там очень, очень худо. Пощади себя и меня, дитя мое. Положим, что благородно посвятить себя освобождению бедного юного узника. Я уважаю от всего сердца Фабио, но мы не можем ничего сделать. Твои родственники перебрались сюда из Парижа именно чтоб избавиться от превратностей политики, а ты хочешь вовлечь нас снова в политический водоворот. Одумайся, пока еще не поздно.
В эту минуту извне послышался шум. Он быстро приближался, и с каждой минутой становилось яснее, что невдалеке происходили уличные беспорядки.
Неожиданно наружная дверь магазина с треском отворилась, и вбежала продавщица Элиза с криком:
— Весь город восстал. Улица полна солдатами. Вокруг театра «Ла Скала» произведены аресты. Все магазины запираются. Соседи советуют и нам сделать то же.
Не успела она произнести этих слов, как дверь снова отворилась, и на этот раз осторожно, тихо прокрался в нее Фабио.