Но он теперь не походил на того серьезного, мирного, буржуазного юношу, которого любила Шарлотта. Одежда его была в беспорядке, черные волосы всклочены, и все в его фигуре свидетельствовало, что он спасся от большой опасности.
— Простите меня, что вошел к вам, — сказал он, обращаясь к испуганным женщинам, — но за мной гнались полицейские агенты.
— Вы хорошо сделали, что избрали своим убежищем наш дом, — отвечала тетка, выходя вперед и отстраняя Шарлотту, — но мы две беззащитные женщины. Какую же помощь мы можем вам оказать?
— Позвольте мне только пройти через вашу квартиру и спастись в другую дверь, выходящую в переулок.
Старуха побежала вперед, чтоб указать дорогу юноше, но он удержал ее.
— Нет, — воскликнул он, — не показывайтесь вместе со мной, это может скомпрометировать вас. Благодарю вас. Прощайте.
И, поцеловав руку Шарлотты, следовавшей за ним, Фабио исчез за дверью.
— Берегите себя и помните, что у вас здесь остался друг, — крикнула Шарлотта.
— Два друга, — прибавила тетка.
Не успели обе женщины вернуться в магазин, как на улице послышался стук экипажа.
Спустя минуту в дверь вошла княгиня Сариа в сопровождении графа Бальди.
— Я думала, что никогда не доберусь сюда, — сказала она. — Ну, здравствуйте!
IV
Княгиня Сариа
Они совершенно забыли об ожидаемом посещении знатной клиентки и теперь принялись ухаживать за ней с тяжелым сердцем. Они должны были говорить о тряпках, а сами думали о той ужасной драме, которая, может быть, разыгралась в двух шагах от их дома.
— Благодарю вас, граф, — говорила между тем княгиня совершенно спокойно, — без вас я не проникла бы сюда через всю эту массу полицейских. А мне необходимо посоветоваться с г-жой Лолив насчет кружев и перьев. Ведь я завтра еду в Вену.
— Так это правда, княгиня, вы уезжаете? — спросил печально Бальди.
— Конечно, правда, но, пожалуйста, не вешайте нос. Вы очень милый человек, и я вам очень благодарна за то, что вы и еще несколько других кавалеров сделали для меня жизнь в Милане приятной. Но нельзя слушать всегда изящные рассуждения об искусстве или любви, и вдова, не очень старая, не очень уродливая и не очень глупая, естественно желает себя показать и людей посмотреть, как только ей дали свободу.
Граф Бальди вместо ответа только покачал головой. Он принадлежал к числу светских итальянских франтов, для которых вся жизнь заключалась в том, чтоб ухаживать за женщинами, декламировать знаменитые сонеты и распознавать с первого взгляда картины Леонарди или Больтрафио. Ему льстило, что княгиня Сариа, самая гордая и недоступная красавица Милана, являлась всюду, опираясь на его руку, и ее отъезд потому его так печалил, что нарушал приятно сложившуюся для него жизнь.
— Я должна отдать вам справедливость, — продолжала княгиня, — что вы менее эгоист, чем другие. Вы очень преданно ухаживаете за женщиной, которая вам нравится, обходитесь с ней очень почтительно, чрезвычайно услужливы и мало требовательны. Вот видите, я просто слагаю о вас мадригал. Но довольно, до свидания. Я высоко вас ценю, как cavalier servante, но вы не годитесь в камеристки, а мне надо здесь примерять туалеты.
Бальди протестовал и заявил, что он не оставит княгиню и проводит ее домой, так как в городе не спокойно.
— Да, скажите, что происходит? — воскликнула княгиня. — Я очень интересуюсь этими миниатюрными революциями, которые от времени до времени переворачивают вверх дном наш бедный Милан. Зачем делаются обыски и аресты?
Пока Бальди объяснял вполголоса княгине, что совершалось в городе, где произвели обыски, кого арестовали и какие меры принимались, чтоб успокоить волновавшуюся молодежь, тетка и племянница с ужасом прислушивались к шуму, который теперь раздавался не только на улице, но и в переулке. Спустя несколько минут Фабио снова появился в магазине.
— Дом окружен со всех сторон, — сказал он, подходя к Шарлотте.
— Значит, нет спасения? — спросила молодая девушка.
— Нет; в конце переулка стоят солдаты, а в домах все двери и окна закрыты. Я не боюсь ареста, но на мне бумаги, которые могут компрометировать многих друзей. Пусть меня посадят в Шпильберг, но только бы эти бумаги не попали в руки полиции. Можете вы их спрятать, Шарлотта?
Молодая девушка еще более побледнела, но она отвечала твердым голосом и с лихорадочно сверкающими глазами:
— Мы не одни. — И она указала незаметным движением головы на княгиню Сариа и графа Бальди, которые продолжали разговаривать вполголоса.
— Я боюсь, что в нашем доме сейчас сделают обыск, как в соседних, — продолжала Шарлотта, — но я вас люблю, Фабио, и согласилась стать вашей женой, значит, я вас не покину в опасности. Я открою сейчас картонку, а вы бросите туда ваши бумаги. Я отвечаю за все остальное.
Она подошла к столу, на котором стояли три картонки, приготовленные для княгини, приподняла крышку одной из них, а Фабио спрятал под кружевной шарф маленький плоский четырехугольный конверт, запечатанный сургучом.
Это движение не укрылось от княгини Сариа, которая, не переставая слушать графа Бальди, зорко следила за молодыми людьми с самого появления в магазине Фабио, который поразил ее энергичным выражением своего лица.
— Все это интересно, мой друг, — перебила она графа на полуслове, — но неужели наш добрый губернатор придает серьезное значение заговорам? Ведь это просто забава молодежи и больше ничего. Право, напрасно поднимать на нош столько солдат и полицейских, чтобы схватить полдюжины дураков, которые в конце концов сами прекратят свои комедии. Не правда ли, я говорю разумно? — прибавила она, подходя к Шарлотте и открывая одну из своих картонок.
На эти слова отвечал Фабио, который хотел отвлечь внимание княгини от картонок и дать время Шарлотте спрятать конверт. К тому же его оскорбило сомнение, выраженное гордой аристократкой в неискренности его друзей, желавших освободить родину.
— Княгиня Сариа, кажется, родилась итальянкой, — сказал он. — Неужели она с улыбкой взглянет на смерть своих соотечественников, пожертвовавших жизнью за освобождение Италии?
— Княгиня Сариа видит и делает что хочет, — произнесла она, не покраснев от нанесенного ей оскорбления.
В глубине своего сердца она почувствовала, что юноша был прав. Ей не следовало смеяться над революционерами, к которым принадлежал ее муж, и петь в унисон с официальными дамами вице-королевского двора, выше которых она всегда себя ставила.
— Это мои заказы? — прибавила она, обращаясь к Шарлотте, принимая совсем иной тон.