Следующие несколько часов мысли Роджера были настолько полны тайным свиданием, которое назначила ему его первая любовь, что в них не осталось места для беспокойства по поводу того, что скажет ему завтра мистер Питт.
Вернувшись в Эймсбери-Хаус, где он остановился, Роджер переоделся в лучший костюм из своего нового гардероба, сделал прическу у цирюльника Друпи и воспользовался дорогими духами своего хозяина. Без четверти девять, изящно помахивая тростью и напоминая самого элегантного французского маркиза, который когда-либо украшал своей персоной галереи Версаля, он занял позицию на углу Сент-Джеймс-сквер. Через несколько минут туда подкатила закрытая карета без гербов на панелях, и Роджер сел в нее.
Карета быстро домчала его до Гайд-парк-Корнер, пересекла долину перед Найтсбриджем и миновала деревню Кенсингтон. Свернув направо, она поднялась на крутой холм, потом въехала на территорию маленькой виллы и остановилась у входа.
Как только Роджер спрыгнул на землю и закрыл за собой дверцу, карета развернулась на гравии и двинулась в обратном направлении. Когда он подошел к двери, ему открыла аккуратная девичья фигурка, в которой Роджер узнал горничную Джорджины из Хайклифа.
– Рад вас снова видеть, Дженни, – сказал он. – Как поживаете?
Горничная присела в реверансе:
– Неплохо, если вспомнить наш распорядок дня. Я тоже рада вас видеть, мистер Брук. Будьте любезны следовать за ной – миледи ожидает вас.
Девушка проводила Роджера через холл в комнату, удивившую его своими размерами, учитывая небольшую величину самого дома. Она была необычайно высокой; ее дальняя стена была полностью скрыта тяжелыми красными занавесами, опускавшимися с потолка до пола. Напротив находился камин, в котором весело потрескивали дрова. Возле камина стоял накрытый на двоих стол, уставленный серебром и хрусталем. Рядом на большом диване с множеством подушек сидела Джорджина, одетая в темно-красное платье с низким вырезом, выразительно подчеркивавшее красоту ее смуглой кожи и черных волос.
Когда Роджер вошел, она царственным жестом протянула руку, на которой сверкал огромный бриллиант, и он, склонившись, поцеловал ее.
– Садись рядом и расскажи о себе, – улыбаясь, предложила Джорджина.
– Нет, – возразил Роджер, опускаясь на подушки дивана, – первыми бросать мяч – привилегия слабого пола, а если я не буду ничего от тебя скрывать, то моя история займет добрых два часа. Поэтому давай отложим ее, а ты пока расскажешь мне об этом странном домике. Приятное местечко, но уж очень далеко от города. Ты живешь здесь?
– Господи, конечно нет! – воскликнула"Джорджина – У меня особняк на Сент-Джеймс-сквер, а это всего лишь pied-a-terre 150. Хотя с Кэмден-Хилл очень красивый вид, да и от Лондона не так уж далеко. Я приезжаю сюда, когда устаю от людей и хочу побыть одна.
Роджер озорно подмигнул:
– Только тогда?
– Стыдитесь, сэр! Если вы будете делать такие намеки, я выставлю вас за дверь. Дом построен одним художником в качестве студии, а теперь он мой. Я здесь занимаюсь живописью, когда меня обуревает вдохновение.
– Это выглядит недурным прикрытием для иных развлечений, – улыбнулся нисколько не обескураженный Роджер.
– Тем не менее это правда. Мистер Гейнсборо и сэр Джошуа Рейнолдс 151 приходят сюда давать мне уроки, и соперничество межу двумя старыми джентльменами на редкость забавно. Но я вижу по вашей нахальной физиономии, сэр, что вы все еще сомневаетесь в моей правдивости.
Роджер отвесил насмешливый поклон:
– Мне бы никогда не пришло в голову, мадам, сомневаться в ваших словах. Просто место уж больно уединенное, да и доставили меня сюда весьма таинственным образом. Вы должны простить мой испорченный ум, но я нахожу некоторое сходство с очаровательными petit maisons под Парижем, в которых французские аристократы развлекаются с дамами из оперы.
– Черт бы тебя побрал, Роджер! – рассмеялась Джорджина. – Ты прав, и у меня нет особого желания это скрывать. За занавесом действительно картины, но дом предназначен и для других целей. Как тебе хорошо известно, я никогда не придерживалась взглядов, что подобные развлечения должны быть привилегией мужского пола.
– А твой муж? – осведомился Роджер. – Он настолько снисходителен или же, чего доброго, способен прервать процесс моего пищеварения, проникнув через окно с обнаженной шпагой после нашего ужина?
– О, Хамфри! – Она пожала плечами. – Свора гончих куда важнее для него, чем жена. У него охотничий домик в Лестершире, и он сейчас там. Если днем ему удалось загнать лису, то сейчас он мертвецки пьян.
– Это был брак по любви, которая затем остыла, или нечто иное? – допытывался Роджер.
– Нечто иное, хотя мы хорошо друг к другу относились и по-прежнему добрые друзья.
– Я помню, ты клялась, что выйдешь замуж самое меньшее за графа, – заметил Роджер. – А он всего лишь баронет.
Взгляд Джорджины стал серьезным.
– Насчет этого можешь не волноваться. Мне всего двадцать один год, и впереди у меня полно времени. Если Хамфри не сломает себе шею на охоте, то сопьется и долго не протянет. Обещаю тебе, что все равно стану герцогиней.
– Почему же ты тогда вышла за сэра Хамфри?
– Из-за «Омутов» – его поместья в Саррее, – с энтузиазмом отозвалась Джорджина. – Я влюбилась в него с первого взгляда. Дом спроектирован Уильямом Кентом. Он имеет террасу длиной в четверть мили и большой палладианский портик с четырехфутовыми колоннами. Фасад выходит на лужайку, тянущуюся вниз к чудесному озеру, а вся усадьба окружена буковым лесом. Ты должен погостить там, Роджер, и тоже влюбишься в это место. Оно возле Рипли – не слишком далеко от Лондона. Как раз подходит для приемов на уик-энды – идеальная обстановка для великосветских увеселений, которых я всегда домогалась.
– Вижу, что ты верна своим первоначальным намерениям, – улыбнулся Роджер. – Ты получаешь достаточно удовольствия от роли хозяйки?
– Конечно! Поддеть одного государственного деятеля, позволить другому поцеловать меня за ширмой – все это чертовски увлекательно.
Помолчав, Роджер спросил:
– Если твой муж так поглощен сельскими развлечениями, как тебе удалось вытащить его за границу? Или ты ездила одна?
– Разумеется нет! – смеясь, воскликнула Джорджина. – Я была в Италии, и если бы меня не сопровождали, то страстные итальянцы изнасиловали бы меня прямо на улице. Каждую ночь лакею приходилось спать у моих дверей. Но Хамфри оказался бы скверным компаньоном в подобном путешествии. Я ездила с отцом, а с ним осматривать достопримечательности лучше, чем с кем бы то ни было.
– Ты чудовищно везучая, – заметил Роджер. – Вернее, мне следовало сказать, умная. Тебе удается совмещать несовместимое.
– Искусство жизни состоит в том, чтобы знать, чего ты хочешь, и получать это, – улыбнулась она. – Судя по твоему наряду, ты в этом искусстве также преуспел.
– Если так, то этим я обязан только тебе, – серьезно отозвался Роджер. – Ты не только сделала меня мужчиной, но, отдавшись мне, показала, чего стоит добиваться и чего избегать. В противном случае мои первые опыты могли оказаться настолько жалкими и мерзкими, что изменили бы всю мою сущность.
Джорджина чмокнула его в щеку:
– Приятно слышать, что ты разборчив в любви и не стал повесой. Ненавижу мужчин, которые задирают юбки каждой девушке, встреченной в темном переулке.
Следующие десять минут они вспоминали старые времена. Потом вошла Дженни с подносом, поставила горячие блюда на боковой столик и предоставила им самим обслуживать себя.
Пока Роджер открывал шампанское, Джорджина раскладывала на тарелки еду. Потом они сели ужинать.
Между каждым блюдом Роджер и Джорджина делали длительные перерывы, чтобы поговорить за бокалом вина. В середине ужина Джорджина заявила, что более не в силах ждать рассказа о его приключениях. Роджер начал с их расставания и своей встречи с контрабандистом Дэном. Он поведал о том, как едва избежал французских галер и гибели в морской пучине, о встрече с де Рубеком и о том, как шевалье похитил у него драгоценности, о старом докторе Аристотеле Фенелоне и их трагическом столкновении с Жозефом Фуше, о том, как Атенаис спасла его и как он стал мальчиком на побегушках у учеников адвоката, о доброте к нему семьи Леже и о его безнадежной тоске по Атенаис, о работе у маркиза де Рошамбо над делом о поместье Сент-Илер, о том, как он стал младшим секретарем маркиза и о его дружбе с аббатом де Перигором, о повышении по службе после смерти аббата д'Эри и о болезни Атенаис, о ее любви к нему и о международных интригах ее отца, о появлении на сцене виконта де ла Тур д'Овернь и о помолвке Атенаис, о его дуэли с де Келюсом и о бегстве вместе с Атенаис и виконтом, о возвращении в Англию и о нападении Фуше, о бешеной скачке в Лондон и о возвращении письма, о беседе с мистером Питтом и о миссии в Соединенных провинциях, о дуэли с Джорджем Ганстоном и об угрозе его выдачи Франции по обвинению в убийстве.