— Обхаживая Соединенные Штаты, заставляя стать их союзником, и Англия, и Германия могут тайно представлять своего врага нашим врагом.
— А что насчет того японца?
— Капитан Фальконер утверждает: все, что ослабляет позиции европейцев на Тихом океане, ободряет японцев. Они как можно дольше будут держаться в стороне, а потом примут сторону победителя. Откровенно говоря, он одержим страхом перед японцами. Он близко наблюдал за ними во время русско-японской войны и считает, что знает их лучше других. Настаивает, что они искуснейшие шпионы. Отвечаю на твой вопрос: мы неделю следили за японцем, но он от нас ускользнул.
Арчи в деланном отчаянии покачал головой.
— Я отправляюсь в одно небольшое свадебное путешествие, и дело сыска идет ко всем чертям. Где он, по-твоему?
— В последний раз его видели на железнодорожном пароме, шедшем в Нью-Йорк. Мы прочесываем город. Он мне очень нужен.
— Получен отчет о фирме «Райкер и Райкер», — доложил Грейди Форрер, когда Белл вернулся в контору. — У вас на столе.
Эрхард Райкер приходился сыном основателю компании «Райкер и Райкер», ввозившей драгоценные камни и металлы для ювелирной промышленности Нью-Йорка и Ньюарка. После того как его отец был убит в перестрелке во время англо-бурской войны, в Южной Африке, сын взял на себя управление фирмой и значительно расширил ее. Он регулярно плавал между Европой и Соединенными Штатами на роскошных трансатлантических лайнерах, отдавая предпочтение немецкому «Вильгельму Великому» и английской «Лузитании» в отличие от отца, который плавал на более старых, степенных пароходах вроде «Умбрии» Линии Кунарда или «Хэвела» северогерманского Ллойда. Один факт привлек внимание Белла: у компании «Райкер и Райкер» была собственная служба охраны — для перевозки драгоценностей и самого Райкера, когда он такие драгоценности доставлял сам.
Белл отыскал главу аналитического отдела.
— Такая частная охрана обычна при перевозке драгоценностей?
— У европейцев да, — сказал Грейди Форрер. — Плавают, как хотят.
— Кого он нанимает?
— Красивых громил. Которых можно прилично одеть.
В дверь просунул голову дежурный по приемной.
— Вам звонят, мистер Белл. Не говорит, кто. Английский акцент.
Белл сразу узнал аристократический голос коммандера Эббингтона-Уэстлейка.
— Нельзя ли нам встретиться после коктейля, старина? Может, в этот раз мы даже выпьем.
— За что?
— У меня для вас есть очень интересный сюрприз.
31
— Полиция! Полиция! Никому не двигаться!
Дверь на театральном балконе, через которую Джон Скалли вошел в опиумную курильню банды Хип Синг, с грохотом распахнулась и сбила с ног охранявшего ее могучего китайца. Первым вошел полицейский сержант в шлеме, широкий, как ломовая лошадь.
Китайцы, игравшие за столом в фантан, привыкли к рейдам полиции. Они действовали быстрее всех. Карты, фишки и денежные купюры полетели в воздух, а игроки устремились в тайный выход, прикрытый занавесом. Вышибалы из Хип Синг подобрали деньги с пола и тоже попытались убежать, но когда отдернули другой занавес, там оказалась глухая стена. Девушки завизжали. Курильщики опиума подняли головы.
Рыжеволосая хозяйка заведения подбежала к дивану Скалли.
— Идем со мной!
Когда копы с угрожающими криками начали вваливаться в помещение, она втащила Скалли в другой проход за занавесом. В почти полной темноте Скалли не видел никакой двери, но, когда рыжая коснулась стенной панели, открылся узкий ход. Они прошли в него, девушка обернулась, закрыла дверь на петлях и заложила тяжелые засовы вверху и внизу.
— Быстрей!
Она провела его по крутой и узкой лестнице — такой узкой, что детектив едва протискивался. На каждой площадке перед ними вставала другая дверь. Девушка открывала ее, они проходили, и она снова запирала ее изнутри.
— Куда мы идем? — спросил Скалли.
— В туннель.
Последнюю дверь она открыла ключом. За ней был туннель с низким потолком, узкий и сырой. Он уходил в темноту. Девушка взяла из углубления в стене фонарик на батареях и при его свете повела Скалли под землей. Детективу показалось, что прошли они не меньше двух кварталов. По многочисленным поворотам, изгибам и разрывам в стенах он предположил, что на самом деле это подземный ход через ряд соединяющихся подвалов.
Девушка открыла очередную дверь, снова взяла Скалли за руку и провела по двум пролетам лестницы в гостиную с обычной мебелью — комнату с высокими окнами, из которых открывался вид на залитую солнцем станцию надземки «Грэтем-сквер».
Скалли так долго пробыл в темноте, что ему трудно было поверить, что дневной свет еще существует.
— Спасибо, что спасли, мэм.
— Меня зовут Кэти. Сядь. Успокойся.
— Джаспер, — ответил Скалли. — Джаспер Смит.
Кэти поставила сумку, подняла руки и стала вынимать заколки из волос.
Скалли с интересом наблюдал. При дневном свете она была еще красивее.
— Знаешь, — засмеялся он, — будь мой нож таким же длинным, как твои заколки, меня арестовали бы за ношение опасного холодного оружия.
Она посмотрела на него, надув губы.
— Нельзя, чтобы шляпа девушки сидела криво.
— Кажется, это неважно, если на девушке шляпа размером с колесо или такая штука с колокольчиками; их все равно прикалывают булавками длиной в руку. Я вижу, ты тоже за республиканцев.
— Почему ты так решил?
Скалли взял десятидюймовую заколку, которую она отложила, и поднес к свету. На бронзовой головке был изображен опоссум с клюшкой для гольфа.
— «Билли Опоссум». Тот, кого мы зовем Уильям Говард Тафт. [31]
Она воткнула все четыре заколки в диванную подушку и бросила рядом с ними шляпу. Потом приняла соблазнительную позу, упираясь сильными руками в стройные бедра.
— Опиум здесь не могу предложить. Хочешь скотч со льдом?
— И не только, — улыбнулся Скалли.
Он смотрел, как она смешивает в высоких стаканах виски с водой. Потом чокнулся с ней, сделал глоток и наклонился, чтобы поцеловать. Она отступила.
— Хочу, чтобы мне было удобнее. Я ходила в этом платье весь день.
Скалли быстро, тщательно и неслышно обыскал комнату. Он искал квитанцию об оплате комнат или счет за газ, которые сказали бы, кому принадлежит эта квартира. Пришлось остановиться — мимо прогремел поезд, и он не услышал бы, как она возвращается из спальни. Поезд прошел, и он поискал еще немного.
— Эй, что ты там делаешь? — крикнул он.
— Не гони.
Скалли поискал еще. Ничего. Ящики и шкафы пустые, как в гостиничном номере. Он бросил взгляд в коридор и открыл ее сумочку. И в тот миг, когда услышал, что открывается дверь, вытянул джекпот. Два железнодорожных билета на завтрашний поезд в 3:30 «Твентис сенчури лимитед» — экспресс до Чикаго, идущий восемнадцать часов, с пересадкой в Чикаго до Сан-Франциско. Билеты для Кэти и кого? Босса? Дружка из Хип Синг?
Увидев у него спрятанный тринадцатидюймовый пистолет калибра.25 в кобуре, она пожелала узнать, что эта штука здесь делает.
— Однажды меня ограбили, когда я нес жалованье своим клеркам. Больше такого не случится.
Казалось, она поверила. По крайней мере продолжению это не помешало. Пока он не заметил, что она подмешивает ему во вторую порцию виски снотворное.
Скалли неожиданно почувствовал себя усталым и старьм.
Она очень хороша в своем деле. У нее хватило терпения подождать второй рюмки, чтобы он не заметил горечи хлоралгидрата. Стакан она умело держала на ладони, зажав большим пальцем. Скрестила ноги, показав при этом белоснежные бедра. Единственным ее недостатком была молодость. Он слишком стар, чтобы его провел ребенок.
— До дна! — улыбнулась она.
— До дна, — прошептал в ответ Скалли. — Знаешь, я никогда не встречал такой девушки.
Глядя в ее красивые голубые глаза, он потянулся за стаканом и сбросил его со стола.
Исаак Белл спустился в подвальный бар «Никербокера» за десять минут до назначенного срока. В разгар солнечного дня здесь было почти пусто, и он сразу увидел, что Эббингтона-Уэстлейка еще нет. Один человек за стойкой, две пары за столиками и одинокая фигура в том самом темном углу, где они сидели с английским морским атташе. Безупречно одетый в старомодный фрак с высоким стоячим воротником и галстук-самовяз, этот человек поманил его, полупривстав и наклонив голову.
31
Уильям Говард Тафт (1857–1930) — 27-й президент США с 1909 по 1913, от Республиканской партии. Билли Опоссум — его прозвище.