Он оказался на шестьдесят футов ниже поверхности земли, на дне котлована. Это было поле, усеянное каменным мусором и обломками взорванного гранита; поле пересекали узкие рельсы, по которым вывозили мусор и ввозили материалы для строительства. Стоял настоящий лес широких колонн, на которых держался виадук. Вверху сквозь этот лес виднелись голубые электрические искры, когда в небе проходили поезда надземки.
Белл бродил здесь целый час, ожидая встретить ночных сторожей. Раз или два спотыкался о неровности. В третий раз он упал, почувствовал сладкий запах, нащупал огрызок яблока. Осматриваясь, он увидел человеческое логово — смятое одеяло, еще несколько яблочных огрызков и куриные кости. Белл сел, приготовясь ждать, неподвижный, как глыба льда; шевелясь ровно столько, чтобы руки и ноги не затекли, и только тогда, когда поезда над головой маскировали его движения.
Он был не один. Бегали крысы, залаяла собака, а в ста ярдах от себя в темноте он слышал спор двух бродяг; спор завершился тяжелым ударом и стоном, который заглушил грохот проходящего поезда. С наступлением ночи стало тише, а поезда пошли реже. Кто-то развел костер в конце ямы у Тридцать третьей улицы, тени и отблески огня плясали на столбах, балках и грубых каменных стенах.
Белл услышал шепот:
— Здесь как в церкви.
47
У Исаака Белла пришли в движение только глаза.
В свете далекого костра он увидел длинное костлявое лицо, пустую улыбку. Человек был одет в тряпье. Руки пустые, глаза опухли, словно спросонья, и Белл решил, что он все время был здесь, просто спал бесшумно. Теперь этот человек удивленно смотрел на стальной скелет виадука, и Белл понял, что он имел в виду, говоря о церкви. Переплетающиеся балки, темное небо, усеянное звездами, и отблески костра создавали впечатление средневекового собора, освещенного свечами.
— Привет, Билли.
— А?
— Ты Билли Коллинз?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Ты когда-то якшался с Глазником О'Ши.
— Да… Бедный Глазник… Откуда ты знаешь?
— Мне сказал Томми.
— Жирный ублюдок. Он твой друг?
— Нет.
— Мой тоже нет.
Билли Коллинз, хотя он был, должно быть, примерно одних лет с Беллом, казался древним стариком. Волосы седые, из носа течет, а на опухшие глаза навернулись слезы.
— Ты друг Томми? — снова сердито спросил он.
— Что Томми сделал Глазнику? — спросил Белл.
— Томми — Глазнику? Ты шутишь? Этот жирный ублюдок и в свои лучшие дни ничего не мог сделать Глазнику. Ты друг Томми?
— Нет. Что случилось с Глазником?
— Не знаю.
— Мне говорили, что ты был с ним.
— Да. Ну и что?
— Так что случилось?
Билли закрыл глаза и пробормотал:
— Когда-нибудь я снова займусь поездами.
— Ты о чем, Билли?
— Поезда — это хорошие деньги, если правильно выберешь груз. Хорошие деньги. Я был богат, когда работал поезда. Потом они забрали мою малышку, и я не мог больше работать поезда. — Он посмотрел на Белла. При отблесках огня глаза у него были такие же безумные, как голос. — Работал. Ты это знаешь?
— Нет. Я не знал этого, Билли. Кем?
— Хорошая работа. Рабочий сцены в театре. А еще я был конюхом. Я даже чучелом работал.
— Что за чучело?
— Сигнальщик на железной дороге. Одиннадцатая авеню. Ехал верхом на лошади перед поездом. По Одиннадцатой авеню поезду нельзя было проехать без парня на лошади. Единственный раз, когда закон дал мне работу. Я ее не искал.
Он закашлялся. «Чахотка, — подумал Белл. — Этот человек умирает».
— Есть хочешь, Билли?
— Нет. Я не бываю голоден.
— Попробуй. — Белл протянул ему сэндвич. Билли Конноли принюхался, поднес сэндвич ко рту и спросил:
— Ты друг Томми?
— Что Томми сделал Глазнику?
— Ничего. Я тебе говорил. Томми ничего не мог сделать Глазнику. Никто ничего не мог сделать Глазнику. Кроме одного старика.
— Старика?
— Сильного старика.
— Ты говоришь о его отце?
— Отце?У Глазника не было отца. Старик. Вот кто добрался до нас. Ох и добрался!
— Что за старик?
— С Кларксон.
— Кларксон-стрит? — спросил Белл. — В центре?
— «Умбрия» уходила в Ливерпуль.
Линия «Кунард». Один из старых кораблей.
— Когда?
— В ту ночь.
— Когда Глазник исчез?
— Когда мы были мальчишками, — сонно ответил Билли. Он лег и посмотрел на очертания виадука.
— «Умбрия», — подталкивал его Белл. — Пароход? Лайнер линии «Кунард»?
— Мы увидели старика. Он шел к причалу 40 быстро, словно опаздывал. И даже не смотрел, куда идет. Мы не могли поверить в свою удачу. Мы бродили по Кларксон-стрит в поисках пьяного моряка, чтоб его ограбить. А нам попадается богатый старик в дорогом зеленом пальто, с блестящими кольцами на пальцах; такой платит сто пятьдесят долларов за билет на пароход. Было темно, лил дождь, на Кларксон ни души. Глазник прицепил на палец свое долото: вдруг старик поднимет шум. Мы набросились, как кошки на толстую крысу. Брайан принялся срывать кольца с его пальцев. Я решил вытащить бумажник из-под дорогого пальто.
— Что произошло?
— Он выдернул из трости шпагу.
Билли Конноли посмотрел на Белла, и в его глазах было изумление.
— Шпагу.Мы были так пьяны, что не могли убраться с его пути. Старик взмахнул шпагой. Я уклонился. Он свалил меня тростью. Крепкий старик, он свое дело знал. Вырубил меня. Я налетел прямо на его трость. Услышал рев, будто в голове взорвался динамит. И больше ничего.
Билли Коллинз снова понюхал сэндвич и посмотрел на него.
— Так что случилось? — спросил Белл.
— Я пришел в себя в канаве, весь мокрый. Замерз до смерти.
— А что с Глазником?
— Брайан О'Ши исчез, и я больше никогда его не видел.
— Старик убил Глазника О'Ши?
— Крови я не видел.
— Может, дождем смыло?
Коллинз заплакал.
— Растаял в воздухе. Как моя малышка. Только она никому не вредила. А вот Глазник и я, мы уж очень старались.
— Что если я скажу, что Глазник вернулся?
— Лучше скажи, что вернулась моя малышка.
— Откуда вернулась?
— Не знаю. Крошка.
— Твой ребенок?
— Ребенок? У меня нет ребенка… Глазник вернулся, я слышал.
— Да, вернулся. Томми его видел.
— Не пришел повидаться со мной… Да и кто придет? Он закрыл глаза и захрапел. Сэндвич выпал из его пальцев.
— Билли! — Белл затряс его и разбудил. — Кто был этот старик?
— Богатый старик в зеленом пальто.
Он снова уснул.
— Билли!
— Отстань.
— Кто была твоя малышка?
Глаза Билли Коллинза оставались закрытыми.
— Никто не знает. Никто не помнит. Кроме священника.
— Какого священника?
— Отца Джека.
— Какой церкви?
— Святого Михаила.
После ухода Белла Билли Коллинзу приснилось, что собака грызет его ногу. Он пнул ее другой ногой. У собаки выросла вторая голова и принялась за вторую ногу. Он в ужасе проснулся. К его ногам склонилась фигура, развязывая шнурки. Проклятый бродяга. Раньше и подойти он не посмел бы, а теперь крадет его обувь.
— Эй!
Бродяга потянул сильнее. Билли сел и попытался ударить его по голове. Бродяга выронил ботинок, поднял обломок доски и стукнул Билли. В глазах у Билли завертелись звезды. Ошеломленный, он смутно сознавал, что бродяга сейчас снова ударит его доской. Он знал, что тот ударит сильно, но не мог пошевелиться.