Ухватившись за вешалку с костюмами, я подтянулся, тихо уткнулся ногами в стену, затем перенёс руки на дверцу шкафа – лишь бы только не вывалилась – и аккуратно пополз вверх, к полке.
В комнату вошли полицейские, судя по шагам – двое.
– Под кроватью глянь, – сказал один из них.
Я мысленно усмехнулся. Правда, улыбка получилась скорее истерическая, я чувствовал себя загнанным в угол. И теперь отчётливо понимал, что сердце ухает не только из-за подскочившего адреналина, я не хотел в тюрьму. Мне нельзя – у меня Лера с Женькой. Они ж без меня пропадут.
Спокойнее! Я сделал глубокий вдох, волнение сейчас ни к чему. Копы вот-вот заглянут в гардеробную, а я ещё под потолком вишу.
Сначала осторожно переместил руку, потом ногу и втиснулся на полку, прикрывшись коробкой, вторую поставить уже не успел. Дверь в гардеробную резко раздвинули.
Я вжался в стену, левую руку и ногу поджал под себя так, что чуть ли не сложился книжкой напополам. Полицейский шарил по стенке, пытаясь отыскать выключатель. Раздался щелчок, зажёгся свет, ударив в глаза. Я зажмурился, застыл и затаил дыхание. Эти десять секунд, которые коп рыскал среди вешалок с одеждой, показались долгими часами. Когда он начал шелестеть одеждой прямо подо мной, я и вовсе буквально слился с полкой, став её частью, по крайней мере, мне так казалось.
– Никого! – крикнул он.
– И здесь чисто, – отозвался второй. – Успели, похоже, уйти.
Полицейский вышел из гардеробной, дверцу не задвинул, свет не выключил. Ну и чёрт с ним, я радовался, что они уходят и, наконец, могу вдохнуть полной грудью.
И этот вздох оказался для меня роковым. Полка тихонько скрипнула, крепление не выдержало, раздался треск, и я с грохотом рухнул вниз прямиком на кучу обувных коробок.
Ё-моё! Это же надо, чтоб так не везло-то!
У меня оставался один вариант: ломиться с разбегу в окно и бежать что есть мочи, надеясь на свою ловкость и проворность. Но копы оказались быстрее. Когда я поднялся на ноги, на меня уже смотрели два нацеленных пистолета и две торжествующие мексиканские рожи.
– Hola, idiota! – усмехнулся один из копов.
– Сам придурок, – огрызнулся я по-русски, вставая и потирая ушибленный бок.
Глава вторая, или Орёл попадает в силки
Я тоскливо глядел в окно взлетающего с зелёной лужайки скайера. Ярко-красная крыша виллы мелькнула и исчезла. Настроение было паршивое, болели рёбра от полицейских дубинок, но я не мог ещё раз не попытаться удрать. Несопротивление целесообразно только тогда, когда ты невиновен либо тебе светит небольшой срок. Но в моём же случае попытка бегства при задержании особой роли уже не сыграет.
Я ощущал попеременно, как на меня накатывает то злость, то отчаяние. А ведь всё было так хорошо. Я ведь был почти у цели. Я уже мысленно распрощался с Мексикой и на всех парах мчал с сёстрами в Россию.
А всё этот проклятый сейф. Ну и на кой чёрт он мне сдался? Будто осёл упёрся в него. А ещё это дурацкое ощущение – как будто я точно знал, что там мешок бриллиантов, не меньше. А там пшик! Бумажки и фотографии эти. До сих пор картинка стоит перед глазами – чёрное пятно смолы на сером камне. Жуткие эти фотографии, если честно, было в них что-то такое, отчего у меня волосы на руках и затылке ершились. И почему этот американец хранит их в сейфе? Наверное, он просто больной на голову…
С двух сторон меня подпирали плечами полицейские, от одного из них, того, что постарше и с густыми усами, резко несло чесночным амбре, и я старался не поворачиваться в его сторону. Второй, молодой и подтянутый, в тёмных солнечных очках, похоже, возомнил себя крутым суровым полисменом, который даже в полумрачной кабине скайера не смеет снять очки, чтобы не разрушить образ крутости.
Руки ныли, вместо обычных наручников на запястьях стянули пластиковый хомут, и стянули так сильно, что не пошевелить, не провернуть. В пальцах покалывало, они потихоньку немели, приобретая голубоватый оттенок.
– Сеньор полисмен, – обратился я к тому, что в очках, протянув посиневшие руки. – Можно ослабить немного.
Коп недовольно скривился, хмыкнул и отвернулся, будто не услышал мою просьбу. Скотина. Я едва сдержался, чтоб не зарядить ему по морде этими самыми руками.
Второй коп, чесночный, легонько толкнул меня в бок, и снисходительно предложил:
– Давай, немного ослаблю.
Я с готовностью протянул ему руки. Любитель чеснока, пока ослаблял хомут, с интересом поглядывал на меня, усмехаясь в пышные усы. Я догадался, хочет что-то сказать. И судя по полному сочувствия взгляду, будет уму-разуму учить.