Нет. Я отмахнулся от этой мысли, это казалось уж слишком невероятным, да и не очень логичным. Я отогнал эти мысли. Не было смысла гадать, все равно уже скоро я все узнаю.
Скайер приземлился на стоянку, где в ряд выстроились с десяток таких машин, еще имелись навороченные вертолеты и парочка военных внедорожников. Полюбоваться военной техникой мне не дали, Перес сухо заявил, что нас ждут и нужно поторапливаться.
Мы зашагали вдоль палаточного городка. По всей округе разносился аромат свежесваренного кукурузного супа, где-то неподалеку развернули полевую кухню. Я почувствовал, как рот наполнился слюной, а в животе свело. Еще бы, я больше суток не ел, и теперь голод дает о себе знать. Я бы тоже не отказался от миски горячего. Но Перес так решительно шел к наглухо задраенной штабной палатке, что просить о еде у меня язык не повернулся, вроде серьезное мероприятие намечается. Сейчас меня в курс дела вводить будут.
Мы вошли в штаб вдвоём, офицера генерал отпустил.
Здесь стоял большой стол с какими-то графиками, таблицами, папками и клочками записок. Стол поперек расчерчивал двухсторонний прозрачный монитор, на нем застыла живописная картинка: морской пейзаж, скала, сбоку в углу зеленеет лес. Я сначала решил, что это просто заставка, но затем увидел, что это видео и оно стоит на паузе.
Над столом склонился тощий мужчина, от военного в нем не было решительно ничего. Даже одет он был в обычную серую футболку и в штаны, лишь имитирующие военные – цвета желтого хаки. Завидев нас, он расплылся в лучезарной улыбке и резво, по дуге обогнув стол, подошел и протянул мне руку, затараторив на английском:
– Мистер Орлов, я вас так ждал! Вы меня невероятно впечатлили! Это же нечто. Просто находка!
Я неуверенно пожал его тонкую влажную руку.
– Генерал Перес, – так и продолжая держать меня за руку, резко переключился он, – пригласите, пожалуйста, генерала Гереро, парня нужно ввести в курс дела.
Перес коротко кивнул и покинул штаб. А этот бледный снова повернулся ко мне и с интересом принялся разглядывать.
– Вы сложены даже лучше, чем я предполагал, – сказал он наконец, отпустив мою руку. – А с сейфом?! Как вы это провернули! И ключи нашли. Я впечатлен!
– Так вы профессор Джонсон, – наконец догадался я.
– Ах, да! – спохватился он и снова принялся жать мне руку. – Это я. Александр Джонсон собственной персоной, но вы можете звать меня Алексом.
И чем же я вдруг вызвал такое расположение? Я осторожно выпутался из его рукопожатия и подошел к столу, уставившись на таблицы, в которых решительно ничего не понимал. Просто захотелось отойти подальше от профессора, уж слишком он был мною впечатлен, и это весьма настораживало. Ничего особо впечатлительного во мне не было. Человек как человек. Не урод, не дурак – вот и все. Ну, умею я взламывать замки, так этому под силу научиться любому, у кого есть желание, свободное время, мозги и пальцы. Тоже мне достижение.
– Так зачем я здесь? – решил я сразу перейти к делу, не люблю ходить вокруг да около. Лучше все сразу узнать и успокоиться, ну или наоборот – начать нервничать.
Джонсон ответил не сразу, будто подбирал слова:
– Если кратко – вы будете тайным агентом в другом мире.
Тайный агент звучало ну очень уж претенциозно, но не это мне резануло слух, а вот про другой мир – весьма. Что это, образ речи или он всерьёз?
– А если не кратко, – продолжил он, – то обо всех подробностях мы сейчас вам расскажем, как только подойдет генерал Гереро.
Вместо генерала в брезентовом проеме штаба появился Барнс с кожаной папкой в руках. Он сухо пожал руку Джонсону, затем мне. Без всяких слов он уверенно взял меня под локоть и подвел к столу.
– Нам необходимо подписать с вами кое-какие документы, прежде чем вас посвятят во все происходящие здесь события и детали, – сказал он и распахнул черную папку.
Первый документ, лежавший сверху, был составлен на английском и звался «Договор о неразглашении совершенно секретной информации».
Вверху уже стояло мое имя.
– Здесь распишитесь, – сказал Барнс, протянув мне простую шариковую ручку.
Я застыл, продолжая глядеть на документ. Все формулировки такие мутные, будто их специально составляли так, чтоб ни черта разобрать нельзя было.
Барнс улыбнулся одними губами, глаза оставались холодными и непроницаемыми, он мне снова протянул настойчиво ручку:
– Простая формальность, обязующая вас хранить в тайне все, что вы здесь услышите, – пояснил он.
Я вздохнул, забрал ручку и расписался в правом углу.
Перевернул лист, под ним еще один документ: