— Да.
— Пытают?
Григорий усмехнулся.
— Поработала над тобой наша пропаганда! Не пытают. Но допрашивают каждый день.
— Так и сидишь под охраной?
— Ну почему? Выпускают погулять по усадьбе. На два часа в день. Мне хватает.
— Погоди! — насторожился Тасоев. — А как ты оказался здесь?
— Да вот, оказался. Прилетел поговорить с тобой.
— О чём?
— Послушай, Ясон… Тебя ведь зовут Ясоном?.. Пойми меня правильно. Мне всё равно, что ты решишь. Но моим кураторам из контрразведки очень важно, чтобы ты остался в Германии и продолжал служить, как служил. Сейчас очень неудачный момент для твоего побега. Наши ещё не успели переварить мой уход, а тут ещё ты. Два подполковника — это перебор. Наши заявят, что тебя выкрали. Поднимется шум, дело попадёт в газеты. Никому это не нужно. И прежде всего тебе. С такой известностью будет непросто устроиться в Англии.
Нервное лицо Тасоева исказила страдальческая гримаса.
— Я так и думал, что будет какая-нибудь подлянка, так и знал! Ну как, как я могу вернуться?! Это трибунал за дезертирство!
— Самовольная отлучка на сутки — не дезертирство, — возразил Григорий. — Тебя сегодня же отвезут в Бремен. Никто и не заметит, что тебя не было.
— Как же, не заметит! За нами следят в десять глаз. Обязательно кто-нибудь настучит! А этим сукам из СМЕРШа только дай!
— Повинишься. Скажешь, что загулял по пьяному делу. Сойдёт.
— Ты для того и прилетел, чтобы мне это сказать?
— В общем, да. Тебя вывезут в Лондон месяца через три. Без всякого шума.
— А если я скажу «нет»?
Григорий пожал плечами.
— Твои дела.
— А теперь послушай меня. Тебе трудно было решиться уйти на Запад?
— Нелегко, — подтвердил Григорий.
— Ночей не спал? Вздрагивал от каждого стука?
— Случалось.
— Так почему ты думаешь, что мне было легче? И пережить это ещё раз? За кого ты меня принимаешь? У меня нервы не стальные. Обыкновенные, человеческие. Ещё раз такую нагрузку они не выдержат. Вот поэтому я говорю «нет». В Бремен я не вернусь. Так и передай своим кураторам.
— Передам.
— Могут англичане выдать меня нашим? На верный расстрел?
— Не думаю. Они же не людоеды.
— Тогда пусть делают, что хотят. Я согласен на всё. Но в Бремен не вернусь! Так и скажи!
— Так и скажу, — пообещал Григорий и постучал в железную дверь камеры.
В коридоре его нетерпеливо ждал Хопкинс.
— Ну что?
— Не хотелось бы, Джордж, вас огорчать, но я не смог поспособствовать вашей карьере.
— Он отказался?
— Самым решительным образом.
— Почему?
— Сказал, что его нервы не выдержат ещё раз такой нагрузки, какую он уже испытал. И я его понимаю. Не знаю, как бы я поступил на его месте. Возможно, так же.
Из кабинета начальника лагеря Хопкинс позвонил по спецсвязи в Лондон Энтони Брауну и доложил, что переговоры с подполковником Тасоевым закончились безрезультатно.
— Досадно, — помолчав, сказал Браун. — Эту проблему придётся решать здесь.
— Сэр, как мне быть с Тасоевым? Я не могу оставить его в лагере.
— На чём вы прилетели в Берлин?
— На военно-транспортном «Оксфорде». Он ждёт на авиабазе.
— Свободные места на нём есть?
— Да, самолёт рассчитан на восемь пассажиров.
— Забирайте перебежчика и возвращайтесь в Лондон. Будем думать, что с ним теперь делать.
«Оксфорд» прилетел в Лондон во втором часу ночи. Служебная «семерка» с водителем ждала на аэродроме. Майор Хопкинс отвёз обоих подполковников в усадьбу и оставил Тасоева на ночь, приставив к его комнате вооруженную охрану. Как позже выяснилось, это было серьёзной ошибкой.
XIV
«Совершенно секретно. Заместителю директора МИ-5 Э. Брауну от майора Д. Хопкинса.
Сэр, информирую Вас о ситуации, сложившейся в связи с советским перебежчиком подполковником Тасоевым.
По Вашему приказанию я доставил его из Берлина в Лондон и на ночь разместил под охраной на известной Вам усадьбе, где я допрашиваю подполковника Токаева, которому присвоен оперативный псевдоним Эксайз. Утром наши оперативники переместили его на конспиративную квартиру в Лондоне и приступили к допросам, каким мы всегда подвергаем советских перебежчиков. В течение двух недель Тасоев сохранял спокойствие и подробно отвечал на все вопросы. К концу второй недели он стал нервничать и неожиданно заявил, что он передумал, что его решение уйти на Запад было ошибкой и он требует, чтобы его препроводили в советское посольство, откуда его перешлют в СССР, где он примет заслуженное наказание за своё предательство, совершенное по недомыслию. На все напоминания о том, что в Советском Союзе его обвинят в государственной измене и приговорят к длительному тюремному сроку или даже к расстрелу, Тасоев повторял, что не изменит своего решения.