Глава 10
Профессор Зинберг уже вторую неделю жил в небольшом уютном городке Шербур, на севере Франции. Из окна квартиры открывался прекрасный вид на побережье и бескрайние морские просторы. Чтобы соседи не мешали, Зинберг снял обе квартиры на втором этаже, к тому же вход в его жилье был отдельный, по лестнице с улицы. Через полгода профессор решил переехать в Париж. Как только слегка утихнут эти страсти с Восточной войной, можно снова возобновить научную деятельность и открыть собственную лабораторию. Он уже сделал достаточно научных открытий, и точно знал, что его легко примут в Парижский Научный совет. Только никаких больше военных разработок. Зря он вообще связался с проектами для Королевского флота.
Уже несколько дней профессор наслаждался отдыхом. После обеда он прогуливался вдоль линии прибоя, любуясь на живописные места и юных купальщиц. Сегодня Зинберг посетил книжную лавку и приобрел редкую книгу, где описывались удивительные опыты Майкла Фарадея. Кудрявый продавец-еврей даже сделал хорошую скидку. Когда Зинберг вышел из лавки, его неожиданно окликнул крепкий высокий человек в сером джемпере:
— Профессор Зинберг!
Профессор вздрогнул и остановился, пугливо прижимая книгу к груди. Он сразу же узнал этого человека. Полковник Маклоу из Британской Секретной службы.
Полковник показал на извилистую дорожку вдоль кустарников, которая спускалась к городскому пруду.
— Сегодня великолепный денек. Давайте пройдемся и поговорим…
Однако профессор заартачился:
— Оставьте меня в покое! Я не хочу больше иметь с вами ничего общего!
На другой стороне улицы проходили два рослых жандарма, которые быстро посмотрели в их сторону.
— Тогда присядем на скамейку,– дружелюбно улыбнулся полковник.
Профессор немного подумал и кивнул.
Когда они присели, полковник тихо спросил:
— Итак, профессор Зинберг, чем же вызван ваш срочный переезд во Францию?
— Я ученый. Человек мира. Я могу позволить себе жить где угодно. В Англии, во Франции, да хоть в Сербии…
— А почему не в Пруссии?
Профессор слегка побледнел.
— Послушайте, Зинберг. Мы прекрасно осведомлены о вашем прошлом. О ваших племянницах. Предлагаю вам вернуться в Англию и продолжить работу на правительство Британии. Вас ждет двойной, даже тройной гонорар. Мы выделим вам любую лабораторию. Вскоре вы станете самым высокооплачиваемым и популярным ученым в мире…
— Нет. Я принял окончательное решение и остаюсь во Франции. И никаких больше военных разработок. Никаких кораблей и артиллерии…
— Вы просто закапываете свой талант в землю. Во Франции вам придется все начинать с нуля.
— Оставьте меня в покое и убирайтесь,– сухо ответил профессор.– Иначе я позову жандармов.
— Не горячитесь. Подумайте и все хорошенько взвесьте. Я буду до восьми вечера в гостинице «Южная Звезда».
Профессор медленно привстал:
— Всего хорошего, полковник. Советую вам не ждать до восьми вечера, я уже принял окончательное решение. Так и передайте своему начальству.
— Послушайте. Тогда одолжите еще одну небольшую услугу.
— Что еще?
— Мы точно знаем, что вас шантажировали. Удивительно! Умный взрослый мужчина и поддался на нелепый грязный шантаж…
Зинберг уже хотел развернуться и уйти.
— Послушайте. Да живите вы в своей Франции. Но только окажите нам последнюю услугу. Нам позарез нужен этот человек.
Зинберг застыл на месте:
— Так чем я могу помочь?
— Мне сообщили, что у вас исключительная зрительная память, к тому же вы неплохо рисуете. Так нарисуйте человека, который шантажировал вас.
— И вы навсегда оставите меня в покое?
— Да. Мы больше никогда не увидимся.
Полковник извлек из футляра листок и карандаш.
Зинберг снова присел на скамейку. Он взял лист, положил на плотный футляр и через пять минут получился довольно хороший портрет мужчины с умными глазами, слегка продолговатым лицом, длинным носом и тонкой полоской усов.
— Скажите, вы видели его раньше? — спросил полковник.
— Никогда. Думаю ему около сорока. И еще. Он разговаривает с легким акцентом. Это поляк или русский. Я уверен на сто процентов.
Полковник кивнул и вытащил из бумажника золотой франк.
— Возьмите профессор. Купите себе пару девочек и оторвитесь сегодня как следует.
Зинберг удивленно рассматривал франк. Это действительно чистое золото.
Полковник Маклоу привстал и напоследок произнес:
— И все же я буду ждать вас до восьми вечера. Помните, Британия очень добра к своим друзьям, а к врагам — безжалостна.
Вечером Зинберг и вправду захотел девочку. Он отправил юношу-посыльного с запиской в бордель к мадам Дюберже. Без четверти десять в квартиру пришла молодая кудрявая нимфетка, не старше четырнадцати. Девчонка пахла свежестью и ароматом клубничного мыла.
Профессор улыбнулся:
— Как тебя зовут, ангел?
— Жизель.
— Раздевайся.
Девочка быстро стянула широкое платье и оказалась в розовом полупрозрачном пеньюаре и панталонах.
— Я…– Зинберг нетерпеливо сглотнул слюну. В низу живота появилась сладкая истома.– Я хочу чтобы ты привязала мне руки к спинке кровати. Разделась и голенькая потерлась об мой живот… меня это чертовски заводит.
— Я все сделаю, месье…
Девочка привязала руки мужчины к спинке кровати. По ее неловким движениям профессор догадался, что она совершенно неопытна и немного стеснительна.
— Месье, можно я потушу лампу?
— Хорошо.
Девочка потушила лампу на столе. В темноте она разделась, сбросив одежду на пол. Зинберг зажмурился от удовольствия. На миг ему будто послышался шум открывающейся двери, однако профессор точно помнил, что закрылся на цепочку. Зинберг приоткрыл глаза, однако не увидел в темноте прекрасную нимфетку. Сзади накинули на шею удавку.
— Это уже лишнее…– удивленно пробормотал профессор.
В этот миг шею сдавили с нечеловеческой силой. Удавка быстро вгрызлась в плоть. Профессор захрипел, но ничего не мог сделать, руки были привязаны к спинке кровати. Он задыхался, но кто-то неумолимо, железной хваткой сжимал удавку.
Когда профессор обмяк, полковник Маклоу вытер руки платком и положил платок в карман. Он пощупал пульс на запястье профессора — он был уже мертв.
Полковник спрятал удавку в карман и вошел на кухню. Голая девчонка стояла у стены и дрожала как осиновый лист.
— Вы обещали что не тронете меня…
— Возьми деньги на подоконнике,– произнес полковник.
Девчонка обернулась и он тут же ударил ее ребром ладони по шее. Когда девочка начала оседать на пол, полковник подхватил ее и зажав голову, резко свернул шею до характерного щелчка. Он опустил бездыханное тело на пол, прошел в комнату и начал быстро открывать ящики комодов и вытряхивать одежду из шкафа, имитируя ограбление. Из-под шелковой подушечки выпал золотой франк. Полковник поймал на лету монету и сжал в кулаке. После того как в комнате все оказалось перевернуто вверх дном, Маклоу вышел из квартиры и защелкнул двери на замок.
Девчонка видела его лицо, и он не мог оставить ее в живых. Такое иногда случается на заданиях и называется попутные жертвы. Полковник быстрым шагом направился в порт, ровно через час пароход «Марсель» отходил в Англию. В футляре лежал портрет русского агента и теперь Маклоу как хищный зверь шел по следу жертвы…
Небольшой пароход «Таиф» вез на борту около двух сотен пассажиров. Это был старенький морской трудяга с двумя большими гребными колесами, едва развивавший двенадцать узлов. Такие корабли строили еще в двадцатых годах девятнадцатого века. Однако не прошло и пятнадцати лет, как инженеры и проектировщики стали переходить на винтовые парофрегаты.
Всего несколько лет назад Россия даже заказывала строительство кораблей в Англии. В 1848 году контр-адмирал Корнилов привел из Англии пароходофрегат «Владимир», мощностью 400 лошадиных сил и скоростью 12 узлов. Тогда это считался один из лучших кораблей российского флота. Командующий Черноморского флота адмирал Лазарев считал «Владимир» образцом для постройки последующих пароходов и пытался убедить в обновлении флота Николая I. Однако царь долгое время не понимал важности технического переоснащения кораблей. Николай наверняка не верил, что все же случится война. Или слишком рассчитывал на союзников. Еще в Севастопольском штабе я случайно узнал, что адмирал Михаил Петрович Лазарев за счет строжайшей экономии скудного бюджета все же пытался модернизировать корабли и даже приобретал новые парофрегаты. Адмирал Лазарев, настоящий искренний патриот России умер незадолго до Крымской войны.