Судьба Арнольда Дейча так и осталась невыясненной до конца. Как впоследствии утверждал Филби, Дейч умер, когда «Донбасс», танкер, на котором тот плыл в Америку, был торпедирован немецкой подводной лодкой, что сделало Арнольда жертвой гитлеровской, а не сталинской агрессии. Согласно отчетам КГБ, он погиб по дороге в Южную Америку, однако в еще одном отчете писали, что он направлялся в Нью-Йорк. Впрочем, не менее вероятной представляется и версия, что ясноглазый Отто, основатель-вербовщик «Кембриджской пятерки», разделил судьбу Малли. Еврейский интеллектуал, рожденный за границей и долгие годы живший за границей, он был подходящим кандидатом для чисток.
Задача по руководству кембриджскими шпионами перешла к некоему Григорию Графпену, но и его тоже арестовали и отправили в ГУЛАГ. Парижского куратора Филби Озолина-Хаскина расстреляли в Москве в 1940 году. Его преемник Борис Шапак продержался два года, а потом и его вызвали в Москву, чтобы убить. Несколько человек успели стать перебежчиками, но большинство склонились перед неизбежностью. Как признавался Малли: «Если они не убьют меня здесь, то убьют там. Лучше умереть здесь». Одного за другим кураторов Филби объявляли врагами народа. Ким знал, что они совсем не такие. Он ценил их «бесконечное терпение» и «глубокое понимание», их «тщательно продуманные советы, увещевания и поддержку». Но в дальнейшем он не выражал большого огорчения по поводу убийства этих «замечательных людей» и не особенно критиковал погубившую их тиранию. Значение имела только политика.
Однако политика к 1939 году становилась все более сложной. В августе министры иностранных дел Советского Союза и Германии подписали пакт о ненападении. Филби стал советским агентом, чтобы сражаться с фашизмом; теперь, по условиям пакта Молотова-Риббентропа, коммунизм и фашизм стали, по сути дела, союзниками. В первый и единственный раз в жизни Филби, видимо, испытал идейные колебания. «Что же будет теперь с единым фронтом борьбы против фашизма?» — спрашивал он своего нового советского куратора. В отношениях чувствовалось существенное охлаждение. Филби жаловался, что не получает политического инструктажа в необходимом объеме. Руководитель операции, сменивший прежнего, не знал Филби и, возможно, не доверял ему. На некоторое время контакты вовсе прекратились — по причинам, так и оставшимся неизвестными.
В тот же самый год глава МИ-5 любезно сообщил, что Советский Союз «не ведет никакой деятельности в Англии — ни разведывательной, ни подрывной». Он глубоко заблуждался, поскольку советская агентурная сеть в Британии не только была куда значительнее любых инициатив Германии, но и разрабатывала новую тактику и побуждала своих шпионов устраиваться на должности в самой британской разведке, где они получили бы доступ к наиважнейшим секретам. Энтони Блант вскоре вступил в ряды МИ-5. Берджесс добился того, чтобы его приняли в МИ-6, именовавшуюся на кодовом языке советских спецслужб Отелем, а потом и помог устроить туда Филби. «Советские друзья настоятельно рекомендовали мне в первую очередь сосредоточиться на британской секретной службе», — писал Филби. И он послушно начал прощупывать почву.
Охлаждение между Филби и его советскими кураторами продлилось недолго. Весной 1940 года «Таймс» отправила своего лучшего корреспондента во Францию, чтобы он присоединился к британским экспедиционным войскам в качестве аккредитованного военного корреспондента. Филби уже вызубрил сложные инструкции, как вступить в контакт с советской разведкой в Париже. Ему надлежало стоять возле бюро путешествий «Томас Кук и сын» на площади Мадлен, держа в руках экземпляр «Дейли мейл»; у советского связного тоже будет экземпляр этой газеты. Филби должен был спросить его: «Не подскажете, где-то здесь находится кафе „Анри“?» В ответ он услышит: «Возле площади Республики». Разыграв эту мини-драму, Филби передал собранную в ходе его репортерской деятельности информацию о военной мощи и оружии, а также о французских войсках за линией Мажино — информацию, представлявшую огромный интерес для Москвы, а еще больший — для Берлина. Но если у него и были сомнения по поводу нацистско-советского пакта, то, видимо, они испарились. Вернувшись в Лондон после отступления войск, он поспешил связаться с Маклином, чтобы сообщить, что привез «невероятно ценные материалы», которые хотел бы передать в «подходящие руки». Филби по-прежнему оставался преданным своему делу, его решимость ничто не поколебало, а его намеки на то, что он хочет вступить в секретную службу, уже начали приносить плоды, материализовавшись в образе Эстер Марсден-Смедли.