Японец оторвал голову от пола, но тут в квартиру ввалились дюжие автоматчики в камуфляже.
— Забрать всех в отделение, оставить пострадавшего и ответственного квартиросъемщика… для допроса!
— Я не могу ехать, у меня сломана нога, ко мне врач сейчас должен прийти! — скороговоркой выпалила «Эдита».
— Вы останьтесь! — приказал Карпов.
Глава четвертая
Из постели — в контрразведку
— Вы кто такой? — нарочито грубо спросил Карпов японца, когда «мужа» и Витю-выключателя автоматчики выволокли из квартиры.
Курусу пробормотал что-то невнятное.
— Предъявите документы!
В это время один из оперов уже расстегивал кармашки пояса и с ловкостью фокусника раскладывал часы и браслеты на столе. Другой деловито щелкал фотокамерой.
Агентесса сослалась на боль в ноге и прилегла на кровать.
— Я — дипломат… — промямлил Курусу и трясущимися руками предъявил свою аккредитационную карточку дипломата.
— В таком случае я обязан сообщить о вашем задержании в МИД!
Карпов поднял трубку телефона и стал наугад вращать диск.
— Не надо! — покрывшись испариной, взмолился японец. — Пожалуйста, не надо никуда звонить, — и, указывая на «патронташ» с часами и золотыми изделиями, — забирайте все… Здесь целое состояние!
Один из оперов навел на него фотоаппарат и несколько раз щелкнул затвором. Курусу окончательно сник.
— Часики и золотишко нам не нужны, — примирительно сказал Карпов, — но договориться сможем…
Вербовка состоялась.
Тут же в квартире «Эдиты» японец в подтверждение своей готовности сотрудничать с правоохранительными органами СССР (какими конкретно, Курусу еще не знал) собственноручно описал известные ему подробности кражи уникальных бриллиантов из квартиры народной артистки СССР Ирины Бугримовой.
Покончив с сочинением на заданную тему, иностранец поинтересовался, как подписывать его.
— Да чего там… подпишите его одним словом: «Самурай»! — бодро ответил Карпов. — Чтоб никто не догадался… Ни сейчас, ни впредь! Не возражаете?
Нет, Курусу не возражал — оставшись без порток, поневоле станешь покладистым… Он лишь на секунду задержал взгляд на лице генерала, улыбнулся своей догадке и сделал решительный росчерк.
Перед тем как выпроводить японца за порог, «Эдита», сидя на недавнем ристалище любовных игр — на кровати, — зашивала его распоротые брюки, а Карпов в гостиной инструктировал новоиспеченного агента о способах связи, месте и дате будущей встречи.
Как только за «новобранцем» закрылась дверь, генерал отправил «Эдиту» на кухню разбинтовываться и готовить кофе, а сам нетерпеливо сгреб со стола ворох исписанных бумаг и стал вчитываться в каракули японца, более похожие на иероглифы, чем на кириллицу.
Содержание настолько впечатлило Карпова, что он безотчетно схватил трубку и набрал номер прямого телефона Андропова. Лишь вспомнив, что перед ним незащищенный от прослушивания аппарат городской АТС, в сердцах швырнул телефонную трубку, чертыхнулся и, не попрощавшись с агентессой, опрометью выбежал из квартиры.
В тот же вечер Леонтий Алексеевич доложил председателю подробности проведенной вербовки и содержание представленного «Самураем» донесения.
На следующее утро Андропов уведомил Леонида Ильича о «грозящей ему опасности» и заручился его поддержкой в реализации своих планов. Под предлогом проведения оперативных мероприятий по защите чести Семьи и, как следствие, — престижа державы, председатель получил карт-бланш на разработку связей Галины Леонидовны, первой в числе которых значилась Светлана Щёлокова…
Таким образом, генсек фактически жаловал Андропова охранной грамотой, позволяющей бесконтрольно держать «под колпаком» самого министра внутренних дел!
Брежнев так и не понял, какую злую шутку сыграл с ним Андропов, получив из его рук исключительное право разрабатывать окружение Галины Леонидовны. Впрочем, Леонид Ильич в то время уже мало что понимал…
Глава пятая
«Бриллиантович»
«Я близко познакомился с Борисом Буряце в 1977 году в Мисхоре, когда по заданию посла выезжал на два дня в Крым. Раньше мы нередко встречались на «бирже» в Столешниковом переулке и даже стали приятелями.