Внезапное интуитивное озарение заставило ее отправиться в английский чайный ресторан, находившийся напротив книжного магазинчика на улице Риволи. Ресторан, в который частенько наведывались гомосексуалисты и лесбиянки. Одинокие мужчины средних лет подбирали себе юношей, тогда как зрелые лесбиянки искали молоденьких девушек. Освещение было тусклым, чай вкусным, а пирожные соответствующе декадентскими.
Войдя, она увидела Мигуэля и Доналда и подсела к ним за столик. Доналд очень правдоподобно играл роль проститутки. Ему нравилось демонстрировать перед Мигуэлем свою привлекательность, не оставляющую равнодушными других мужчин, и то, что ему ничего не стоит получить плату за свою благосклонность. Он был возбужден, потому что один седовласый англичанин весьма аристократичной наружности, известный щедростью в отношениях с юношами, сидел и пожирал его глазами. Доналд показывал ему себя во всем своем обаянии и искоса бросал на него взгляды, какие бросает из-под вуальки женщина. Мигуэль был готов выйти из себя и заметил:
— Если бы ты только знал, что требует от своих любовников этот господин, то сразу бы перестал с ним флиртовать.
— Ну и что же он требует? — спросил Доналд с каким-то болезненным любопытством.
— Ты и в самом деле хочешь, чтобы я рассказал?
— Да, я хочу это знать.
— Единственное, что ему нужно, это чтобы они лежали под ним и терпели, пока он садится им на лица и покрывает их — сам можешь догадаться чем.
Лицо Доналда скривилось, и он посмотрел на седовласого господина. Гладя на его аристократическую выправку, тонкие черты, на то, с каким изяществом он держит сигарету, и на мечтательно-романтическое выражение его глаз, Доналд с трудом постигал сказанное. Как этот добропорядочный человек может проделывать такое? Это положило конец вызывающей кокетливости Доналда.
Вошедшая в следующее мгновение Лейла заметила Элену и подошла к их столику. Мигуэля и Доналда она знала. Она обожала видеть Доналда в роли красивой женщины — его напускное преувеличенное кокетство и уловки. И все это — не прибегая к помощи обычных женских средств, не крася волос, не подводя ресниц и не покрывая лаком ногтей. Она смеялась вместе с Доналдом, восхищалась внешностью Мигуэля, а потом повернулась к Элене и устремила свой темный взгляд в ее зеленые глаза.
— Как поживает Пьер? Почему ты не приведешь его как-нибудь в студию? Я бываю там по вечерам перед тем, как выходить на сцену. Ты никогда не слышала, как я пою. В ночном клубе я выступаю каждый вечер в одиннадцать.
Позднее она сказала:
— Могу я подвезти тебя туда, куда тебе нужно?
Они вместе покинули ресторан и устроились на заднем сидении черного лимузина Лейлы. Лейла прижалась к Элене и прикрыла ее рот своими полными губами в бесконечном поцелуе, от которого Элена чуть не лишилась чувств. Когда они откинулись на спинку сиденья, их шляпки упали на пол. Лейла овладела подругой. Та принялась целовать ее шею в вырезе черного платья, проходившем между грудями. Ей было достаточно сдвинуть материю губами, чтобы почувствовать начало грудей.
— Будешь еще убегать от меня? — спросила Лейла.
Элена прижала пальцы к ее шелковистому телу. Она ощущала пышные бедра и ляжки и ласкала вновь обретенную подругу. Удивительная нежность кожи и материи сливалась. Элена нащупала вмятинку от чулок. Ей захотелось тотчас же раздвинуть колени. Лейла дала шоферу указание, смысла которого Элена не поняла. Автомобиль изменил направление.
— Я похищаю тебя, — сказала Лейла и засмеялась грудным смехом.
Без шляп, с распущенными волосами они вошли в ее темную квартиру. Жалюзи на окнах были опущены, словно предохраняя от летней жары. Лейла взяла Элену за руку и отвела в спальню, где они улеглись на широкую кровать. Кожа обеих казалась под ладонями нежной, как шелк. Срамные губки дрожали под пальцами. Это было похоже на ту ночь в «опиумном гроте», когда они неторопливо ласкали друг друга, продлевая возбуждение. Всякий раз, когда близился оргазм и движения становились быстрее, одна из них снова начинала целовать — любовь их была, как бесконечный сон, и образовывала влажный дождь между поцелуями. Пальцы Лейлы были тверды и требовательны, как пенис, а язык ее проникал далеко и знал множество разных местечек, которые умел возбуждать.