В ту ночь она предприняла еще одну попытку достучаться до него. Он встретил ее с таким отвращением, что она потребовала от него объяснений и заставила признаться в том, что он видел ее вместе с Пьером. Джон не верил, что она любит Пьера, и списывал все на примитивность ее натуры. Увидев его реакцию, она почувствовала, что никогда не сможет завладеть им.
Она замерла в дверях и сказала:
— Джон, ты уверен в том, что я животное. Я могу очень просто доказать тебе, что это не так. Я уже говорила, что люблю тебя, а теперь хочу предъявить доказательство. Я не только порву с Пьером, но стану приходить к тебе каждую ночь и спать с тобой. Мы будем спать вместе, как дети. Я докажу тебе свою непорочность и неподвластность страстям.
От удивления он широко раскрыл глаза и испытал отчаянный соблазн. Мысль о Марте и отце была невыносима. Сам он полагал, что неуступчивость его моральна, и не отдавал себе отчета в том, что ревнует. Он не понимал, что на самом деле хотел бы оказаться на месте Пьера со всем тем опытом, которым тот обладал по части женщин. Он не задавался вопросом о том, почему отмахивается от любви Марты. Но почему он с таким непониманием относился к страсти других мужчин и женщин?
Он принял ее предложение. Марта была достаточно умна и не хотела рвать с Пьером так, чтобы он испугался, а просто объяснила ему, что думает, будто Джон заподозрил отца, и она просто хочет успокоить его перед уходом в армию.
Ожидая на следующую ночь прихода Марты, Джон пытался припомнить как можно больше из своих эротических ощущений. Первые его переживания были так или иначе связаны с Мартой — в детском доме они были вдвоем, неразлучны и защищали друг друга. Его любовь к ней в то время была пылкой и непосредственной, и ему нравилось прикасаться к девочке. Но однажды, когда ей было одиннадцать, навестить ее пришла какая-то женщина. Он видел ее мельком в гостиной, где она стояла и ждала. Ничего подобного ему прежде не приходилось встречать. На ней было облегающее платье, подчеркивавшее пышные формы. Волосы у нее были рыжевато-золотые, волнистые, а губы так обильно накрашены, что это восхитило его. Он потрясенно таращился на гостью. Тут вошла Марта, и незнакомка обняла ее. Тогда-то он и узнал, что то была ее мать, отдавшая девочку, когда она была еще совсем малюткой. Впоследствии она восстановила с ней связь, однако не могла взять к себе, потому что слыла самой популярной проституткой в городе.
Если личико Марты пылало от возбуждения или заливалось румянцем, если ее волосы блестели и на ней было облегающее платье, если она делала кокетливый жест, Джон сердился и восставал, потому что полагал, будто видит в ней ее мать. Он считал ее тело вызывающим, а ее саму — сладострастницей. Он задавал ей вопросы и хотел знать, о чем она думает, о чем мечтает, какие у нее есть тайные желания. Она отвечала ему с неподкупной наивностью. Лучшим на свете был он, и хотелось ей больше всего, чтобы он к ней прикоснулся.
— И что ты тогда чувствуешь? — спрашивал он.
— Удовлетворение и наслаждение, я не могу этого объяснить.
Он был уверен в том, что подобные ощущения вызывает в ней не только он, а вообще любой мужчина. И ему казалось, что у ее матери было точно также со всеми теми клиентами, которых она обхаживала.
Он потерял ее, потому что оттолкнул от себя и отказал ей в той нежности, которая так была ей нужна. Он просто этого не заметил, и потому теперь ему доставляло такое удовольствие доминировать над ней. Он покажет ей, что такое непорочность и какова бывает между людьми любовь, лишенная чувственности.
Она бесшумно появилась среди ночи, облаченная в длинную белую ночную рубашку, надетую под кимоно. Ее пышные, длинные, черные волосы спадали на плечи. Она была тиха и нежна с ним, как сестра, а вся ее обычная оживленность оказалась совершенно подавлена. Когда Марта была такой, Джон не боялся, но тогда она была уже совсем другим человеком.
Постель была очень низкой и широкой. Джон погасил свет. Девушка скользнула под одеяло и легла, не дотрагиваясь до него. Он же весь трепетал. Это напомнило ему детский дом, когда он удирал из зала, где спали мальчики, чтобы подольше быть вместе с Мартой, и потому стоял и болтал с ней через окно. Тогда на ней тоже была белая ночная рубашка, а волосы ее были заплетены в косички. Он сказал ей об этом и спросил, можно ли ему их ей заплести, потому что ему снова хочется увидеть в ней маленькую девочку. Она разрешила, и вот в темноте его руки прикоснулись к ее роскошным волосам и заплели их в косички. Потом они оба сделали вид, что спят.