Все это будило в ней инстинкты в такой степени, что ей становилось страшно. Она боялась, что наступит тот день, когда одного мужа ей покажется мало. Она знала, что ее эротический аппетит огромен, тогда как он, проведя всю жизнь в насилии над своими чувствами, находился теперь в последней фазе и дарил ей плод своего опыта.
Однажды Андрэ понадобилось отлучиться на десять дней, отчего Линда пришла в состояние крайнего беспокойства. Один из друзей Андрэ, самый желанный художник того времени и любимец всех женщин, позвонил ей и сказал:
— Ты скучаешь, Линда? Не хочешь прийти ко мне на одну весьма необычную вечеринку? Есть у тебя маска?
Она прекрасно поняла, на что он намекает. Они с Андрэ часто подсмеивались над сборищами, которые устраивал Жак в Булонском лесу. Это было его любимым развлечением: собрать представителей высшей буржуазии, напялить на них маски, щедро снабдив шампанским, отвезти летней ночью в Булонский лес, найти поляну среди деревьев и предаться всевозможным распутствам.
Предложение соблазнило ее. Она никогда не принимала участия в подобных празднествах, поскольку Андрэ они не нравились. Он в шутку говорил, что маски могут сбить его с толку, а заниматься любовью не с той женщиной у него нет ни малейшего желания.
Линда поблагодарила за приглашение и согласилась. Она облачилась в одно из своих новых вечерних платьев из толстого сатина. Платье подчеркивало ее фигуру, как мокрая перчатка. Она не надела ничего из нижнего белья и не взяла с собой никаких украшений, которые кто-нибудь мог бы узнать. Волосы она уложила на новый манер, a la pompadour, чтобы больше открыть форму лица и шеи, изменив тем самым своей повседневной короткой стрижке. Наконец, она надела черную маску и на всякий случай закрепила резинку в волосах.
В последний момент она решила изменить цвет волос и сделала их из светлых иссиня-черными. Потом снова уложила и поразилась произошедшей с ней метаморфозе.
На встречу в студию знаменитого художника было приглашено человек восемьдесят. Освещение было очень приглушенным, чтобы никто никого не узнал. Когда все были в сборе, компания разошлась по ожидающим ее автомобилям. Шоферы знали, куда нужно ехать. В самой чаще леса находилась красивая, поросшая мхом поляна. Отослав шоферов, они устроились на ней и налегли на шампанское. Многие начали заигрывать друг с другом еще в переполненных автомобилях. Маски давали им свободу, которая даже самых сдержанных превращала в голодных животных. Руки сами собой скользили под вечерние туалеты и трогали те места, которые хотели, колени терлись, дыхание учащалось.
За Линдой последовало двое мужчин. Один делал все, что мог, чтобы завести ее, целуя в губы и груди, тогда как другой добился большего успеха, лаская под платьем ее ноги до тех пор, пока она не выдала дрожью, что возбуждена до крайности. После этого он захотел увести ее в темноту.
Первый мужчина воспротивился этому, однако оказался слишком пьян, чтобы соперничать. Линду унесли от остальной компании туда, где деревья отбрасывали на мох сумрачные тени. Поблизости послышались протестующие крики, кто-то заурчал, а женский голос воскликнул:
— Давай же, давай, я не могу больше ждать, действуй, прямо сейчас!
Оргия шла полным ходом. Женщины трогали друг друга. Двое мужчин принялись разжигать женщину и остановились лишь затем, чтобы полюбоваться зрелищем — одежда в полном беспорядке, одна бретелька соскользнула с плеча и из-под выреза платья вывалилась грудь — в то время как она пыталась удовлетворить себя, прижимаясь к мужчинам, и терлась о них, чуть ли не умоляя, с задранным платьем.
Животность соблазнителя смутила Линду. Она, до сих пор знавшая лишь изящные ласки мужа, оказалась теперь в руках человека гораздо более сильного и такого страстного, что у нее возникло ощущение, будто ее поедают заживо.
Его руки цеплялись за нее, как клешни. Он поднимал ее лоно навстречу своему члену, не думая о том, что может поломать ей таким образом кости. Он вонзился в нее как будто бычьим рогом, прободал, не причинив боли, но зато заставил дать сдачу с такой же яростью. После того, как он удовлетворился с дикостью, парализовавшей Линду, она прошептала:
— А теперь я хочу, чтобы ты удовлетворил себя полностью, понимаешь? Так, как ты еще никогда этого не делал?
Он протянул ей свой тугой член, словно икону, которую она могла использовать, как ей будет угодно.
Он возбудил ее до сумасшествия. Она едва могла ощущать, что кусает его, а он шептал ей на ухо: