На пятом курсе, так и не найдя надежной подруги, она все же обрела кучу приятельниц: с начинающим талантливым артефактором (наконец проявилась наследственная склонность) дружить захотели все. Тем более, что первые ее чудесные вещи были исключительно «для девочек» — зачарованные гребни, ленты, заколки… Она уже подумывала о магазинчике «Все для красоты», пусть сначала это будет отдельный прилавок — отец ведь точно согласится!
Богатое воображение, подстегиваемое неуемной фантазией новых подруг, а главное, неожиданно обретенная популярность — все это принесло свои плоды: Иви постоянно что-то рисовала, плела, точила и все больше времени проводила в библиотеке. Совершенно не подозревая, что ее уже вовсю «делят» между собой достаточно влиятельные семьи… Беда в том, что наследники этих самых семей не желали никаким образом платить своей свободой за появление у них талантливого артефактора. Невзрачной тихой скромницы, к тому же, с немалыми странностями…
А сердечко самой Иви было давно занято. Только через год, когда он уже готовился к выпуску, она из страха, что больше никогда его не увидит, решилась подарить ему амулет. Послала на каникулах, школьной совой, без подписи. Браслет с птицей Счастья… Лучшее, что она сделала за всю жизнь.
Он отгадал и нашел дарительницу, чтобы сказать «спасибо».
И огонек в ее глазках снова погас. Самый лучший для нее человек оказался чужим женихом, причем аж с пяти лет… Но его благодарность — книга по трансфигурации, в которой она наконец нашла то, о чем мечтала. У нее всего две бесценных вещи: эта книга и ее дневник, в котором вся ее пока такая коротенькая жизнь.
* * *
Иви с матерью медленно переходили Саутуоркский мост. Им редко доводилось так спокойно гулять вместе: только после того, как они навещали дедушку с бабушкой. Даже в свои шестнадцать лет Иви так и не смогла понять, почему они так редко бывают у этих замечательных людей в их небольшом, но таком теплом и уютном доме, полном любви и добра. Почему мама старается дома почти не говорить о дедушке и бабушке и ей, Иви, не дает, словно это какая-то постыдная тайна. Даже после того как ее в школе не раз называли полукровкой, она не понимала, что может быть плохого в таких предках.
Об их походах «на другую сторону» никто не знал, даже отец — не всегда. Но в этот раз прогулка незамеченной не осталась. Не успели они дойти до конца моста, как появились двое «женихов» — те, которые не давали ей покоя весь последний год. У нее закружилась голова. Почему они были вместе? Иви сама не заметила, как они начали спорить. Из-за нее. Как жадные чайки из-за кусков хлеба. Ссора разгоралась, и ее пожар быстро перекинулся на девушку.
«Выбери кого-то из нас. Выбери, выбери… Меня! Нет, меня!»
А как она может, она должна быть хорошей… для всех. Так ее учил Дамблдор — а великий волшебник не мог ошибаться. Ей хотелось закричать и исчезнуть.
Иви умоляюще посмотрела на мать в надежде, что та прекратит этот ужасный, неправильный разговор, что-то придумает, уведет ее или заставит замолчать этих двоих. Но она никак не ожидала, что та вдруг поддержит… ее мучителей!
Хлоя всегда терялась перед аристократами, но теперь, надеясь на хорошую партию для дочки, посоветовала ей… всего лишь принять того, кто больше нравится. А ее девочка вся побелела и побежала прочь, туда, откуда они пришли. И — исчезла? Что-то помутилось в ее сознании: Хлое показалось, что дочь прыгнула и, не медля ни секунды, она перелетела через перила моста, не обращая внимания на крики сзади. Она прекрасно умела плавать. Только в этот раз было слишком высоко — удар о воду вышиб весь воздух из ее легких, все тело пронзило болью от удара плашмя, и когда организм рефлекторно сделал вдох, вокруг оказалась только вода…
Когда Гаррика Олливандера привели на опознание, он увидел лишь тело жены, лежащее на берегу. У ее головы сидела крупная чайка, перебирающая клювом влажные, измазанные песком волосы…
Чайка, которую никто не мог поймать… Ни хитростью, ни заклинаниями, ни подманив едой, руками. И которая так и не смогла превратиться обратно в девушку.
Он опомнился через неделю после похорон жены: ради сына. Мальчик буквально вытащил его из… Гаррик и сам не знал, как это называть. Он словно спал наяву. Но надо было жить. Он должен был вырастить Джерри — единственного, кто остался у него.