Рядом с единицей почему-то оказалась цифра пять! Та самая, нанесенная его собственной рукой. А после той — тройка. Его же почерком. Цифры безо всякой последовательности выстроились в ряд до девятки. Он касался их по очереди, одновременно, вразброс, пытался стирать, но ничего не менялось. Никакой реакции. Камень, и все тут.
Забег под девизом «почувствуй себя идиотом» продолжался: цифры меняло только тупое нарезание кругов. На очередном витке у недоиспеченного лорда Певерелла сильно округлились глаза: под предыдущими отметками возникла новая строка. А в первой строчке — некоторые цифры исчезли. Он опять разными способами потыкал по ним… и вновь с нулевым результатом.
На каждый сделанный им круг появлялась новая цифра. Она же исчезала в верхних строчках.
Ему по-прежнему ничего не угрожало. Никаких атак, никаких артефактов, абсолютно пустые ходы, как бы тщательно он их ни осматривал. Правда, где-то на третьем блоке он сообразил, что проходит путь быстрее, чем вначале. А на пятом уже знал точно, что ход с каждым разом укорачивается.
«Ну, хоть на этом спасибо», — подумал мужчина, глядя на стену, где проступало нечто весьма похожее на ячейки Магического квадрата.* Он подсчитал, что, если это так, до появления всех блоков ему осталось прогуляться вокруг как минимум сорок пять раз… Жаль, что он только слышал о таком — сейчас даже трудно вспомнить, где-то в Европе, кажется. Но это же сколько еще ходить! Он отошел от стены, затем вернулся. Ничего не изменилось. Пришлось снова топать по кругу, который, правда, снова укоротился.
В конце концов, таблица была сформирована, а он оказался… в камере-одиночке. Ему по-прежнему ничего не угрожало: свежего воздуха вполне хватало, температура вполне комфортная, даже камень холодил в меру. Ровным счетом никакой опасности, кроме возможной через пару-трое суток (если он не выберется) мучительной смерти от жажды. Во фляге плескалось воды всего на несколько глотков. Ноги гудели. Голова работать отказывалась, и он просто лег, подстелив плащ, и уставился на проклятые цифры.
Определенно, не хватало напарника… С этой мыслью он незаметно для себя уснул.
Да, уже после пары месяцев «общения» со своим строптивым наследством милорд стал удивительно непритязательным в том, что касалось отдыха. Любая магия тут нещадно блокировалась (кроме той, что принадлежала, видимо, самому замку). Приходилось… а, чего только не приходилось. Прыгать, лазать, уворачиваться, разгадывать загадки, делиться кровью, собирать по кускам новые заклинания, которые «вдруг» начинали работать.
Это приносило определенные — и весьма неплохие — бонусы, но как же непросто было их добиться! И сделать это он мог только сам — еще летом с Северусом проверил: посторонним не пройти туда, куда можно (и нужно) ему. На то, что лорд Гонт по всем документам министерства был признан наследником рода Певереллов и вроде как имел право, фамильному замку было плевать.
Плевать он умел. Метко. Когда — огненными всполохами, если Том неожиданно касался «чего-то не того», когда — ядовитыми змеями (о, змеи для этой местности — особая тема), когда — рушащимися где-то наверху или раздвигающимися под ногами камнями или падающими решетками. Ловушек хватало. И всюду надо было понять, как их обезвредить, часто испытания были на грани жизни и смерти… Но палочка, как и его магия, в большинстве случаев была совершенно не нужна, а то и мешала.
Темного лорда это поначалу дико злило, а потом — невероятно… увлекало. Но и порядком выматывало. Так, что политика пока была почти заброшена, а «Пожиратели Смерти» отправлены на поиски артефактов (по списку).
«Пожиратели» — неужели он сам придумал это дурацкое название? Как можно вообще «пожрать» — смерть? Смерть, его самый большой страх. Сколько раз в замке ему приходилось проходить по самому краю — столько, что он просто устал бояться. Зато стал больше любить жизнь.
Но назвать так? Как по-детски самонадеянно. Наверное, так же, как проклясть должность преподавателя ЗОТИ, что ему приписывает Дамблдор. Как только он сам себе это представляет, интересно? Странностей у старика с каждым годом становится все больше, и они все неприятнее.
А вот и он… Что-то рассказывает про библиотеку Горация Слизнорта — похоже, надо будет обязательно в ней порыться. Ничего, одному из лучших учеников, а теперь еще и лорду, зельевар вряд ли откажет в этой небольшой просьбе. Хотя, думается, самое интересное он там уже давно прочел. И это оказалось не совсем тем, чем надо.
Разговор с директором закончился какой-то совершенной ерундой, а потом декорации вдруг сменились: он оказался в лавке старика Олливандера, на черном бархате были разложены палочки, рядом стоял Северус и выбирал… Это же уже было! Точно, было. Пятнадцать галлеонов, именно столько юный Принц тогда отсчитал…
Они выходят из лавки, но ему почему-то хочется вернуться… Он поворачивается и мельком ловит вдруг полыхнувшую в глазах старика… лютую ненависть!
Он пытается зайти внутрь, чтобы тот объяснился, но что-то тянет прочь, и ноги автоматически выносят на залитую светом улицу. Больше он не может даже повернуть голову — только что-то отвечает мальчишке на его вопрос о палочке…
Что это было?
Мурашки и боль в боку быстро помогают ему прийти в себя. Он по-прежнему в каменном мешке в компании с цифрами. Нет, не только с ними: тревога осталась. Приснился ли ему этот взгляд, или он вспомнил то, на что не обратил внимания? Если так, то кого из них так ненавидит старый Мастер? И за что? Северус определенно видел его в первый раз. Да и он сам вроде никогда не переходил старику дороги — зачем бы?
В любом случае, надо побыстрей выбираться. И мужчина принялся за задачу с неизвестными условиями. Чтобы он — да не справился?!
Пока лорд Гонт сражался с цифрами, «наверху» его потеряли. Причем отнюдь не соратники, которых лидер благоразумно занял делом. И даже не противники.
Эйлин не находила себе места: Том обещал появиться три дня назад, а учитывая, что почти всегда он был пунктуален или, по крайней мере, предупреждал письмом, случилось что-то внештатное. Она поделилась этим с мужем, тот было посерьезнел, но вдруг рассмеялся:
— Эйлин, только вдумайся, о ком мы беспокоимся?
— О… о Темном Лорде! И ведь… — развела руками женщина, благо, супруг понял ее без слов:
— Я бы тоже хотел его видеть. Как ни странно.
— Он очень изменился, — продолжила Эйлин, — и уже далеко не тот человек, которого я встретила, оформляя бумаги в Министерстве.
— Да, и не тот, кого я увидел в первый раз. Более… спокойный. Нормальный. Думаешь, это влияние наследства?
— А чем это может быть? Не Северус же его перевоспитывает, — улыбнулась леди Принц. — Да, у меня после писем сына такое ощущение, что он по нам особо не скучает.
— Когтевран — этим многое сказано, разве нет? Будущий ученый, самодостаточный и не нуждающийся ни в ком.
— Это ты меня так утешаешь?
— Не только тебя. Эбби вон дуется, что он лично ей ничего не написал. Лили — и та не поленилась, а Северус — на всех одно письмо.
— Да, на полстранички.
— Я ему уже ответила, пока подождем? Эбби я сказала, чтобы написала сама…
— Мне надо отослать большой пакет, я получил для него задания в колледже.
— А книги?
— Да он же увез все скопом.
— Непросто ему будет учиться сразу в двух местах.
— Ничего, справится. Кстати, как поживает твой цикл статей о раннем развитии?
Эйлин улыбнулась:
— Продвигается понемногу.
— Дашь почитать?
— Конечно. Кто же меня поправит, если что?
— Как удачно вы вышли за персонального корректора, — пошутил Алан.
— Да еще имеющего научную степень. Повезло, не то слово!