Ха, он хотел бы увидеть, как она отреагировала на вторжение в ее внутреннее святилище!
Взволнованный внезапным покалыванием в затылке, Киртланд посмотрел на затемненные окна и подумал, что уловил трепет драпировки.
Было ли это его воображение или кто-то наблюдал за ним? Шорох в переулке, казалось, усиливался закопченным кирпичом. Четвероногие падальщики? Или еще более скрытая угроза? Он напрягся, чтобы увидеть, что могло бродить в его глубинах, но непрозрачные тени маскировали любое движение.
В Испании его внутренний тревожный звонок не раз спасал ему жизнь. Однако сегодня вечером он задумался, не было ли предупреждение просто тряской нервов.
Оглянувшись в последний раз, граф вернулся к своей карете и ушел в ночь.
Если когда-либо у мужчины была причина испытывать негодование, то это был граф Киртланд.
Сиена пролистала его военный послужной список и не могла избавиться от неохотного уважения. Он выиграл пригоршню медалей за боевую доблесть, наряду с яркими отзывами Уэлсли за его работу с партизанами в тылу врага. Похвалы персонала и военная переписка показали, что он также заслужил уважение своих товарищей-офицеров, даже несмотря на то, что его отстраненное поведение выделяло его как немного одиночки.
Никто не подвергал сомнению храбрость графа. Просто его склонность игнорировать цепочку подчинения.
Не то чтобы он был недисциплинированным. Наоборот. Он превратил свои войска в боевые силы железной воли и смертоносной точности. А к человеку его солдаты были чрезвычайно верны, считая его лидером, который, не колеблясь, рисковал своей жизнью. Было сказано, что они последуют за ним в ад и обратно, если им прикажут.
Взяв перочинный ножик, Сиена крутанула его в пальцах. Знакомое ощущение стали, пусть даже короткой и тонкой, успокаивало. Что-то, что она могла понять, в то время как истинный характер графа все еще оставался неуловимым, недосягаемым. Но одно было достаточно легко понять. Джулиан Хеннинг не терпел дураков.
Факт, который стал очевидным после одного взрывного происшествия. Словесная война, стоившая графу его звания. И его честь в глазах Общества. Хотя некоторые из его сослуживцев остались верны ему, большинство считало его… опасным.
Хотя Сиена до этого несколько раз перечитывала все документы, она не торопилась, чтобы еще раз изучить обстоятельства дела.
Несмотря на неопровержимые доказательства того, что британские войска заманивали в засаду, генерал Далримпл настоял на том, чтобы отправить свои передовые батальоны в погоню за французской кавалерийской эскадрой. Получив указание вести своих людей через коварное горное ущелье, Киртланд уничтожил депешу и удержал свои войска на месте, решив вместо этого идти в одиночку, прямо вопреки письменным приказам. Дерзкий финт затянул вражеский огонь,
в одиночку спасти несколько солдат от бессмысленной резни.
Его действия не принесли ему благодарности со стороны генерала. Разъяренный сомнением в его авторитете, Далримпл пригрозил Киртланду судом военного трибунала за неисполнение служебных обязанностей. Правила и постановления были выстроены в пользу генерала, несмотря на то, что здравый смысл был на стороне графа.
Сиена нахмурилась, просматривая конфиденциальную стенограмму дисциплинарного слушания.
В последний момент непосредственный начальник Киртланда отклонился от обещания поддержать решение графа, что только усугубило серьезность ситуации. Высшее командование армии оказалось перед затруднительной дилеммой. Хотя они не хотели терять услуги Киртланда, они опасались, что если он останется безнаказанным, это создаст опасный прецедент. После долгих обсуждений они пришли к компромиссу - выговору и понижению в звании с частным обещанием его довольно быстро восстановить.
Пощечина по запястью.
Разочарованный лицемерием и предательством доверия, Киртланд отказался подписаться на сделку. Военным не оставалось иного выбора, кроме как потребовать, чтобы он продал свои комиссионные и вернулся в Англию. Поскольку официальная причина так и не была объявлена, ходили слухи об истинной природе позора графа.
Часть ее аплодировала его восстанию. Это было истинное мужество - рисковать собой и своей репутацией, а не своими людьми. Возможно, стандарты Киртланда были невероятно высокими, но он казался принципиальным человеком, требующим от других не больше, чем от себя.
Закрыв глаза на мгновение, Сиена теперь смотрела на его непоколебимую строгость в ином свете, факты смягчали суровое выражение его лица. В прошлом она тоже иногда сопротивлялась невозможному, хотя отступление могло быть более разумным выбором.