— Адрес…
— А, ну конечно, тебе же известен адрес этой дыры! — Он вздохнул. — То, что ты появился тут в самый ответственный момент, — это просто поразительно! Мы слышали про твою попытку перейти канадскую границу, когда тебя завернули в аэропорту. Потом узнали про твой нелегальный въезд чрез мост Мира, ну а потом пошли слухи, будто тебя арестовала полиция…
— Я от них ушел!
— И об этом мы слышали, но ведь никогда не знаешь, что в слухах правда, а что ложь. Но теперь все это уже не имеет значения, ведь так? Главное, что ты здесь, с нами! — Он понизил голос. — Причем в самый удачный момент, дружище! Мы тебя подключим!
Намечается очередная пропагандистская кампания, подумал я. Или митинг, или демонстрация. А может быть, еще что-то похлеще. В прошлый раз они закладывали бомбы в почтовые ящики. Интересно, какую мишень они выбрали в этом году?
Эмиль сделал шаг назад и повернулся к товарищам по борьбе.
— Это Клод! — представил он мне великана-скелета. — В его руку ты вонзил свои драконьи зубы! Но я уверен он найдет в себе силы простить тебя, и ты не будешь держать на него зла за то, что он так грубо с тобой обошелся. Пойми, Ивен, мы же не знали, кто влез к нам в подвал. Первое, о чем мы подумали, — легавый! Они не дают нам покоя с самого первого дня работы «Экспо».
— Могу себе представить!
— С другими товарищами ты не знаком? Это Пьер Мартэн, не сомневаюсь, ты читал его статьи… Это Жак Бертон, а рядом с ним — его брат Жан. И еще Люси Жерар и Кароль Фидо, и Луи.
Эмиль, чье лицо изрезали морщины, а волосы посеребрила седина, оказался самым старым членом этой боевой группы. Правда, и выглядел он значительно старше своих сорока пяти. Остальные же годились ему в сыновья и дочки: многим боевикам было слегка за двадцать. И все они были одеты, я бы сказал, весьма консервативно для своего юного возраста. Я украдкой обвел их взглядом: все парни — в пиджаках и галстуках (за исключением Клода, который предпочел водолазку), девушки Люси и Кароль — в чистеньких аккуратненьких костюмчиках. На мой вкус, обе ничем не примечательные.
Чего я бы не сказал о третьей девушке.
— А это, — продолжал Эмиль, глядя на нее, — наша Жанна д'Арк, ангел милости и ангел смерти в одном лице. Арлетта Сазерак.
Если те две девчонки напоминали продавщиц из парижского магазина, то Арлетта выглядела как богиня любви из трущоб Марселя. Ее узкие бедра туго обтягивали черные джинсы, а торс был укутан зеленым велюровым свитером с двумя холмами в надлежащих местах. В ее личике было что-то мальчишеское, а темно-каштановые волосы коротко подстрижены, как у форварда юношеской команды по футболу. Стриженную головку прикрывал сдвинутый набекрень беретик из тигровой шкуры. Зеленые береты заставляют вспомнить об американских морпехах в джунглях Вьетнама. Береты из тигровой шкуры могут навести только на мысли о тиграх, но Арлетта, думаю, всегда бы ассоциировалась с семейством тигриных, что бы на ней ни было надето.
— Ну а это, — продолжал Эмиль, оборачиваясь ко мне, — как вы все уже знаете, наш добрый товарищ, сын могучей нации, нашего южного соседа. Точно так же как Лафайетт триста лет назад помог славному генералу Вашингтону сбросить британское иго13, наш друг Ивен Таннер поможет нам избавиться от нынешнего ига угнетателей. Он друг Франции и друг Квебека и наш общий друг.
— Эмиль, полиция… — заикнулся я.
— С нами ты в полной безопасности, — поспешил он заверить меня. — Полиции мы не боимся, сколь бы они нас ни стращали. Ты останешься с нами, мы тебя надежно спрячем, а когда наступит час решающей битвы, ты выступишь вместе с нами!
Я подумал о Минне. Лучше бы они помогли мне ее найти, но сейчас было не время затрагивать эту тему. По убеждению Эмиля, я тайно проник в Монреаль к нему на подмогу. Я, хоть у меня была иная трактовка смысла моего пребывания в Монреале, решил временно поплясать под дудку Эмиля.
— Товарищ Таннер будет действовать в связке с нами, — вещал Эмиль, — На этой неделе мы нанесем свой удар. На этой неделе олицетворение британской деспотии имеет наглость посетить нашу страну с визитом. На этой неделе ходячий символ угнетения будет топтать нашу землю. Она приедет на празднование столетия так называемой канадской «независимости». Но это не она, а мы будем праздновать! Праздновать начало конца трехвекового рабства!
— Погоди, — перебил я, — ты имеешь в виду королеву…
— Именно ее! — усмехнулся Эмиль. — Лиз, Бетти, Бетси, Бесс… В английском так много вариантов одного и того же женского имени! — В его глазах заплясали злые искорки. — Она намеревается приплыть в город по реке Святого Лаврентия и почтить своим посещением всемирную выставку. Но прежде чем она покинет борт своего судна, Национальное Движение Квебека похитит ее и объявит за нее выкуп — а этим выкупом будет полная и безусловная автономия Квебека!
Наверное, в эту секунду у меня отнялся язык. Над моим ухом раздался возглас: «Фигня!» Я обернулся. Голос подал Клод.
— Я уже говорил и снова повторяю, — прорычал он, — похищение — это детская шалость. У нас есть динамит, у нас есть пластит. Ее катамаран будет плыть по Святому Лаврентию медленно, как груженная песком баржа, — ну так и взорвем на хрен эту английскую суку!
Под низким потолком подвала прошелестела волна ропота. Я взглянул на Эмиля, который сначала бросил взгляд на Клода, потом на меня. Его напряженное лицо разгладилось, и на губах заиграла улыбка.
— Как видишь, Ивен, у нас пока остаются разногласия по поводу стратегии. Но мы сумеем эти разногласия преодолеть. К тому же теперь они не столь уж и важны! — Он обхватил морщинистыми руками потрепанные рукава моего пиджачишки. — Ведь ты здесь, Ивен. Ты с нами. А это самое главное!
Глава седьмая
Я сидел в ванне, в которой смог уместиться, только согнув колени. Ванна стояла на когтистых лапах, и было такое впечатление, что если я смогу произнести нужное заклинание, она тут же превратится в свирепого зверя. Я тщательно мыл тело овальным куском мыла с сандаловым ароматом. Пользоваться таким мылом, конечно, больше пристало женщине, но в моем случае любой аромат был куда предпочтительнее пропитавшей мое тело вони.
Из-за дубовой двери раздался голосок Арлетты.
— Горячей воды достаточно, Ивен?
— Да.
— Мне пришлось выбросить твою одежду на помойку. Я не могу держать ее у себя в квартире. Ты не сердишься?
— Нет. А… башмаки?
— Башмаки я не выбросила.
— Хорошо.
— Когда вымоешься, можешь подобрать новую одежду в кладовке. Я схожу купить тебе газет. Тебе нужны все городские газеты?
— Если можно.
— Ивен?
— А?
— Англоязычные тоже?
— Да, пожалуйста.
— Мне будет неприятно покупать англоязычные. Может быть, ты обойдешься только франкоязычными?
— Боюсь, что не обойдусь. Мне нужно собрать как можно больше информации, Арлетта.
— Но наши франкоязычные газеты очень хорошие!
— Я это знаю.
— В них можно найти любую информацию, которую печатают остальные...
— И тем не менее…
Ее печальный вздох едва проник сквозь дубовую дверь ванной комнаты.
— Ну ладно. Сделаю, как ты просишь Au revoir14.
— Au revoir.
Я старательно намылился, погрузился в воду и стал отмокать. Я мог бы пролежать в этой ванне целую вечность, но мне хотелось к приходу Арлетты успеть одеться. Поэтому я вылез, спустил воду и завернулся в большую синюю простыню.
Квартира Арлетты, располагавшаяся в нескольких кварталах от конспиративного подвала Эмиля, состояла из большой комнаты со стеклянным потолком, кухоньки и санузла, которым я только что воспользовался. Мебель, вероятно, принадлежала Арлетте или ее домохозяину, но ее предыдущим владельцем, скорее всего, была Армия спасения15. Единственным намеком на элегантную роскошь, резко контрастирующим со спартанской обстановкой, была наброшенная на широкую кровать тигровая шкура. Это был не капроновый плед, раскрашенный «под тигра», и даже не синтетический мех, а самая настоящая шкура тигра, идеально гармонирующая с беретом Арлетты. Мне сразу захотелось завернуться в эту тигровую шкуру и, подойдя к зеркалу, поглядеть, как я в ней выгляжу. Но я не стал этого делать.
13
Маркиз Мари-Жозеф Лафайетт (1757-1834) — соратник Джорджа Вашингтона в войне за независимость 1775-1783 гг., национальный герой США.
15
Благотворительная организация, за бесценок или бесплатно раздающая неимущим одежду, мебель, бытовые приборы и т. п.