Но поначалу я совсем не удивился, оказавшись здесь. Я просто предположил, что квартира Арлетты максимально соответствует требованиям жесткой конспирации и достаточного жизненного пространства. Но только теперь я сообразил, что какой бы надежной ни была конспирация, по части жизненного пространства тут наблюдался явный дефицит. В этой квартире имелась только одна жилая комната, в которой стояла только одна кровать, и хотя я никогда не сплю и спальное место мне вообще не так уж и нужно, об этом ведь никто из моих канадских друзей не знал, и они приняли как само собой разумеющийся факт, что я буду делить ложе с Арлеттой и…
— Твой кофе, Ивен!
Я взял свою чашку, потом чашку Арлетты и дождался, пока она уляжется. Девушка умостилась на тигровой шкуре, и наши тела встретились.
— Тигр… — пробормотал я.
— Благородное животное, правда?
— О да!
Ее ручка стала гладить тигровую шкуру так нежно, что я невольно позавидовал благородному животному.
— Отважный, бесстрашный зверь, — продолжала она. — О чем ты думаешь, глядя на эту тигровую шкуру?
— О бензоколонках, — честно ответил я16.
Он бросила на меня удивленный взгляд. Есть у меня дурацкая черта — иногда ляпну что-нибудь этакое, от чего впору сквозь землю провалиться… Я постарался выкарабкаться из ямы, в которую сам себя уронил.
— А еще о засахаренных кукурузных хлопьях, и…ммм... о мужском тонике для волос. Сила тигра в этой коробке! Тигр у вас под капотом… Ну и так далее. Помнишь? Ррррррррр…
— Да, бензин, сухой завтрак и тоник для волос.
— И еще о тебе, Арлетта!
В комнате повеяло освежающей вечерней прохладой, особенно приятной после изнуряющей дневной жары. Вот что мне понравилось в Монреале — вечера там прохладные. Итак, было прохладно и приятно, я подумал об украинской девушке Соне и о том, как непростительно мало времени мы уделяли друг другу после того, как гигнулся мой кондиционер. И понял, что прошло уже очень-очень много времени с тех пор, как сдох мой кондиционер и как следом за ним умерло то нечто, что было между мной и Соней.
Очень-очень много времени прошло. Ну и отлично!
И я взглянул на Арлетту. Так, мы вдвоем, подумал я. Мы вдвоем, в ее квартире и — подумать только! — в ее кровати, и члены НДК почему-то заранее знали, что я окажусь именно здесь, именно в объятьях Арлетты и….
— Квебекская Жанна д'Арк, — вырвалось у меня.
— О нет, Ивен!
— Но так тебя назвал Эмиль.
— Эмиль пошутил. А может быть, он имел в виду, что я похожа на святую Жанну, потому что я тоже страстная патриотка. — Она жарко притянула меня к себе. — А знаешь, ведь это так и есть! Сердце в моей груди бьется с патриотическим накалом.
— Могу поверить
— Вот здесь, — она прижала палец к надлежащему месту.
— Угу.
— Почувствуй сам, как оно бьется, Ивен!
Я приложил ладонь к ее грудине.
— Чувствую, — подтвердил я, — чувствую!
— Да не тут, глупышка! Сердце слева, под грудью.
— Ах, ну да… Ну вот… Теперь чувствую.
— Ивен!
— Да…
— После ванны ты так приятно пахнешь! Мне нравится этот аромат…
— Это твое сандаловое мыло.
— Да. А я так же пахну?
От нее исходил аромат крепкого табака и сладких духов, ну и еще, да, верно, сандалового мыла. А во вкусе ее губ и языка смешались кофе, цикорий и коньяк. Она шевельнула рукой и прошептала:
— Как приятно!
— Арлетта! — прохрипел я.
И тут мы как с цепи сорвались. Арлетта с треском стянула с бедер тугие черные джинсы, а я сбросил брюки и рубаху, которые некий благодарный квартирант оставил после своего ухода, и она повторяла задыхаясь:
— О! О! О!
А я повторял уж не помню что, если вообще что-то произносил. Это было потрясающе, хотя земля и не задвигалась под нами, но такое случается — если случается — разве что только в испанских спальных мешках17.
— Я не Жанна д'Арк, — прошептала она.
— Елена Троянская. Клеопатра. Ева.
Она игриво замурчала.
— Но не Жанна и не Орлеанская дева. Потому что, ты же сам видишь, я не девственница.
— Это уж точно.
— Но иногда я тоже слышу голоса свыше…
— Да ну? И что же они говорят?
Арлетта обеими руками обхватила, так сказать, меня и легонько сжала:
— Они говорят: «Давай еще разик! Давай еще разик!»
Ну, если голоса свыше требуют, приходится подчиняться.
Глава восьмая
Когда на следующее утро Арлетта проснулась, я уже сварганил завтрак: поджарил яичницу-болтушку с острыми сосисками, сделал тосты с маслом, сварил кофе. Все мои кулинарные усилия, кроме последнего, оказались напрасными в том, что касалось Орлеанской псевдо-девы. Выйдя на кухню, она пробурчала что-то невнятное, налила себе кофе в чашку, пригубила, поморщилась, щедро разбавила кофе коньяком и, держа чашку в руке, забилась в уголок.
По утрам редко кто может похвастаться отличным настроением. Если честно, мне уже трудновато припомнить, каков я бываю сразу после пробуждения, но я точно помню, что в течение первых восемнадцати лет своей жизни я вставал каждое утро с постели и вряд ли этот процесс доставлял мне большое удовольствие. Самый акт внезапного выныривания из океана фантазий, именуемых сновидениями, и запрыгивания в океан других фантазий, именуемых реальностью, есть не что иное как травма рождения, повторяемая с суточным интервалом в течение всей жизни индивида.
Если бы мне нужно было выбрать только один разумный довод, среди всех прочих, в пользу моей перманентной бессонницы, то я бы сказал: отсутствие мучительной необходимости утреннего пробуждения.
У Арлетты такая необходимость была — и для нее весьма мучительная. Я постарался не обращать на нее внимания полчаса, в течение которых она постепенно приходила в себя. Тут дело вовсе не просто в элементарной вежливости, а в сугубо личной корысти. Смотреть на нее без содрогания было нельзя. Ее всклокоченная стрижка, такая миленькая всего-то несколько часов назад, теперь больше смахивала на причесон Медузы-Горгоны: растрепанные прядки торчали во все стороны точно засохшие земляные червяки. Цвет ее лица вызывал опасение, что она подхватила желтуху. Глаза опухли. И вообще весь ее облик заставлял вспомнить фильмы ужасов про ходячих мертвецов.
Процесс возрождения у нее занял где-то полчаса. Это напоминало сцену смерти красавицы — как, скажем, финальный кадр «Дамы с камелиями»18, снятую на замедленной скорости, а затем воспроизведенную в режиме медленной перемотки. Мешки вокруг глаз разгладились, злобная гримаса на губах растаяла, тело распрямилось — и окончательно ожившая девушка вернулась из царства мертвых. Теперь она окончательно взяла себя в руки, что позволило ей удалиться в ванную и вернуться оттуда в облике той милой Арлетты, которую я узнал и полюбил (и любил, и любил!) накануне.
— Ивен, солнце мое, какое прекрасное утро! — проворковала она.
Утро и впрямь было прекрасное — ясное и теплое.
— Арлетта, ты тоже прекрасна!
— По утрам я сама себе отвратительна. Ты приготовил такой чудный завтрак, а я даже не притронулась!
— Я съел твою порцию.
— Ну и молодец! Удивительно, как это у тебя не пропал аппетит рядом с таким пугалом?
— В моих глазах ты всегда красавица, Арлетта!
— Ну ты и врун! Ты выспался, Ивен?
— Давненько мне не спалось так сладко.
— Ну да, мы ведь так вчера утомились… — Он хихикнула и сразу посерьезнела. — У тебя же пропала дочка! Нам надо действовать, ты же сам об этом говорил!
16
Тигр — рекламный символ бензина Esso и других товаров широкого потребления, о которых идет речь ниже.
18
Знаменитая мелодрама (1936) по одноименному роману А. Дюма-сына с Гретой Гарбо в главной роли.