— Прошу прощения, мадемуазель, но вы забыли расплатиться!
— Как? Я ничего не выбрала, мне не за что платить!
— Прошу прощения, мадемуазель, датчик сработал на вашу сумку… Попрошу показать ее содержимое!
— Да, но я ничего не брала…
— И тем не менее, мадемуазель…
Без тени сомнения, полагая, что произошел какой-то сбой у контрольной «подковы», Мальвина с готовностью рванула молнию сумки. О, ужас! На самом видном месте, сверху, лежали упаковки «Талисмана» и «Жюля»…
Откуда-то появившийся еще один охранник ловко выдернул из-за спины наручники и, невзирая на протесты Мальвины, защелкнул «браслеты» на ее запястьях…
Полицейский фургон, куда погрузили «воровку», мчался, не соблюдая никаких правил. Все это время сидевший напротив Мальвины ажан (полицейский) держал ее руку в своей, как если бы проверял пульс.
— Вы — врач? — спросила девушка.
— Нет, мадемуазель, но так положено по инструкции. Вдруг да вам станет плохо…
— Куда уж хуже! — в ярости бросила в лицо полицейскому Мальвина. — Негодяи! Подложили мне в сумку флаконы, а теперь… Куда, кстати, вы меня везете?
— В управление полиции…
Машина пересекла Русский мост (подарок парижанам, сделанный Александром III), пронеслась мимо выставочного зала д’Орсе и остановилась у здания управления полиции на набережной Орфевр. О том, что за заведение там находится, Мальвина знала из романов Сименона.
«Да, встретился бы мне сейчас комиссар Мэгре — не было бы никаких проблем… Жаль, что он лишь плод воображения великого писателя, а в действительности… А в действительности на моих запястьях — наручники и эти лицемерки-продавщицы и дубиноголовые охранники из «Лафайет»! Стоп! А не могло ли быть так, что эти продавщицы сами похищают духи, а потом, чтобы покрыть недостачу, перекладывают вину на таких вот растяп, как я?.. Как знать… И надо же, как ловко они меня загнали в клетку — в полицейский фургон, даже опомниться не успела! И главное — никакие объяснения, никакие доводы не действуют… Украла, и все тут! А как быстро полицейская машина появилась! Будто за углом меня дожидалась. Ну ничего! Сейчас я им задам!..»
Все, однако, произошло не так, как предполагала Мальвина. Ее провели в комнату для допросов и усадили лицом к окну, выходящему на набережную Сены. Перед окном стоял стол, за которым сидел следователь. Лица его Мальвина видеть не могла, так как прямо в глаза ей бил нестерпимо яркий солнечный свет.
В считанные секунды у нее сняли отпечатки пальцев и сличили с теми, что были оставлены ею на двух злосчастных упаковках «Талисмана» и «Жюля». Полное совпадение. Впрочем, иначе и быть не могло.
Поначалу Мальвина пыталась доказать, что у нее, как у законопослушной гражданки Франции, отсутствуют всякие мотивы и намерения украсть что-либо. В качестве последнего аргумента она сослалась на сумму, присутствовавшую в ее кошельке. Ее сполна хватило бы, чтоб приобрести 5–7 флаконов духов. Бесполезно! Допрашивавший ее следователь бесстрастным голосом методично задавал вопросы и, не поднимая головы, заполнял протокол.
И вновь Мальвине, как тогда в ресторане в компании Винсента, пришлось поведать свою сагу. С той лишь разницей, что итальянцу она могла выборочно сообщать детали своей биографии, теперь же, когда все делалось под протокол, выбирать не приходилось. По окончании допроса, длившегося не менее двух часов, в комнату вошел тот самый ажан, что сопровождал ее в фургоне, и положил перед следователем несколько листов бумаги.
— Что это?
— Это — протоколы допросов продавщиц, которые видели, как были похищены духи, и их заявления!
Следователь поднял голову и посмотрел Мальвине в глаза:
— Ну что ж, можно сказать, я закончил свою миссию в рекордно короткий срок… У вас, я полагаю, он будет несколько длиннее… Но это уже компетенция суда… Мои искренние сожаления, мадемуазель, но факты — упрямая вещь… Вхожу в ваше положение, но помочь ничем не могу… Прискорбно, что вы свою новую жизнь в свободном мире начинаете с тюремной камеры… Еще раз мои искренние соболезнования! Суд состоится дня через два-три, а пока вы будете нашей гостьей: вам придется провести некоторое время в камере предварительного заключения… Мне очень жаль, мадемуазель, но таков закон… Полагаю, вы не успели еще обзавестись адвокатом… Он будет предоставлен вам французским правосудием, да-да, не сомневайтесь! Впрочем, вы, быть может, хотите обратиться за помощью к советскому консулу, пожалуйста!