— Похоже, Асахико-кун считает, что умеет воевать лучше меня, — пожаловался он как-то Марине. — Я поставил её в пару к себе, чтобы контролировать её действия, но мне не удаётся делать это постоянно.
— С Асахико всегда такая проблема, — согласилась Марина. — Ещё когда я командовала отрядом, она через раз слушалась моих прямых приказов, обычно ссылалась на помехи. К Накадзо-тайса можешь не обращаться, — опередила она закономерный вопрос Ютаро, — мне он посоветовал выпороть Асахико, сказал, что с древнейших времён это наилучшее воспитательное средство.
— И главное, — уже больше себе сказал Ютаро, — что она не желает слушаться не только на тренировках, в реальном бою она тоже может проигнорировать приказ. А это закончится уже вполне настоящей смертью.
— А ты к Рудневу-сан обратись за помощью в этом вопросе, — Марина устала и была раздражена последним боем, где её доспех вывели из строя в первые же минуты, повредив ноги. Она была вынуждена вести огонь, замерев на одном колене, а Готон прикрывала её, отчаянно маневрируя. Именно потому она ответила молодому человеку так грубо.
Ютаро только плечами пожал. Юноша неплохо изучил своих бойцов и теперь отлично понимал, когда не стоит с ними разговаривать вовсе, оставив в покое. Он вежливо кивнул Марине, которая, похоже, и сама неуютно чувствовала себя из-за собственной резкости, и направился к раздевалке. Он обратил внимание, что рядом с его формой висел предназначавшийся Рудневу комплект без знаков различия.
Как скоро вернётся в отряд Руднев? Ему давно пора уже тренироваться вместе со всеми, раз схватка с Юримару не за горами, то и каждый человек на счету. К тому же, Ютаро ещё не решил, где именно поставить в строй Руднева. Он не сомневался, что одним прикрытием Наэ и Сатоми ограничивать его не стоит. Руднев боевой пилот и в тылу его держать не следует. С другой стороны, разбивать пары Ютаро не хотел, девушки только начали спаиваться в боевые двойки, и это могло скверно сказаться на их боеспособности. Хотя пока Руднева нет в отряде, думать об этом вроде бы рано.
Ютаро переоделся и направился к лифту. Наверху, в холле театра, вся труппа, включая Руднева, снова расселась по стульям и диванчикам со сценариями в руках. Режиссёр Акамицу прошлась по холлу, покивала всем и пригласила на первую репетицию. Все пропустили вперёд зардевшуюся Алису, Акамицу пригласила её сесть рядом с собой и пригласила на сцену Марину и Асахико.
Медитация была недолгой и не особенно утомительной. Мне не пришлось таскать много воды из колодца, в основном, мы занимались самоконтролем, точнее самоограничением. Я то сидел перед накрытым самыми изысканными яствами столом, но раз голода не испытывал, к еде не тянулся. То стоял по горло в воде, но раз жажды не испытывал, не делал ни глотка. Всё это живо напомнило Танталовы муки, что я и сказал Рюхэю. Молодой монах живо заинтересовался мифом о Тантале, и мне пришлось поведать ему миф целиком, а после и миф о Сизифовом труде. Так что пока я катил свой камень в гору, Рюхэй сидел у подножия горы, поглаживая тонкими пальцами идеально выбритый подбородок.
— Последний миф, — сказал он, когда мы закончили медитацию, — особенно хорошо иллюстрирует самоотречение.
— Только от него руки сильно сводит, — усмехнулся я, — хотя от первых двух сводит желудок.
— Вот с этим и надо бороться, — произнёс Рюхэй. — Вы должны перестать ощущать всё в тонком мире настолько остро. Как только у вас перестанут болеть руки от упражнений с камнем, а желудок при отречении от еды, вам можно будет садиться за рычаги доспеха духа.
— Решение Накадзо-сан, — добавил он, — поставить ваши тренировки в фехтовании сразу после медитаций. Ваше духовное состояние сейчас лучше всего подходит для продуманных поединков. Жаль, что у бойцов отряда нет времени на медитации перед тренировочными боями. Да и вообще, на медитации им времени не хватает, а ведь для грамотной работы с доспехом духа они жизненно необходимы.
Я проводил Рюхэя до дверей театра и отправился на второй этаж. Там, как рассказал мне накануне Накадзо, находился небольшой зал с ровным дощатым полом. Там меня уже ждал Накадзо в белом кимоно. Да и сама комната была достойна отдельного упоминания. Она представляла собой некий синтез бального класса и зала додзё. По стенам висят зеркала, под ними «станки», а углу стоят доспехи, рядом с ними стойка с несколькими деревянными мечами и одним эспадроном, видимо, для меня.