— Да что же это за качество, — обратился Ютаро уже ко мне, — что за качество настоящего командира?
— Упрямство, скорее всего, — ответил я с усмешкой, снимая мундир. — Ты что-то про схемы говорил, скорее всего, начертил их чёрт знает сколько, всё пытался на бумаге победить врага.
— Конечно, очень много начертил, — согласился Ютаро, натягивая обычную свою куртку, — но ни на одной победить не смог. Слишком многого не видел, внимания не обращал.
— Вот только занятия этого не бросил, — сказал я. — Не опустил рук, бился над задачей. А раз рук опускать не привык, значит, командир из тебя выйдет хороший. Идём, Ютаро-кун, девушки уже, наверное, поднялись.
Дороши никак не могла найти в себе силы, чтобы поговорить с Рудневым. Она ухватилась за его предложение поговорить по дороге, сделав его предлогом для перенесения разговора. Но после окончания тренировок, пока было свободное время перед репетициями, надо было поговорить с ним. Затягивать это дело ещё сильней ей не позволяла совесть. Девушка окликнула Руднева, когда тот вышел из лифта, и он уже направился к ней, но тут его перехватил китаец — бригадир декораторов.
— Начальник, — размахивая руками, заговорил он, — совсем ты нас забросил. Нарядов не дождёшься, пароход стоит, кафе с ресторацией стоят, одну только пристань забрали. Когда грузовики за остальным ждать?
— Сейчас со всем разберёмся, — ответил ему Руднев. — Вот и Дороши-сан, как раз, тут. Теперь она заведует театральным хозяйством, у неё будем наряды получать и грузовики требовать.
— Идёмте, — сказала им Дороши, у которой снова как камень с души свалился. Беседа со столь ненавистным ей Рудневым откладывалась на неопределённый срок.
Глава 5
День рождения маленькой Алисы Руа стал для театра событием почти вселенского масштаба. Все очень хотели угодить девочке с непростой судьбой, она быстро стала любимицей всей труппы и персонала. Однако, как празднуют день рождения за пределами Японии, знали лишь трое. Марина, Асахико и я. Правда, прима тут же заявила, что никаких зарубежных обычаев не знает и не признаёт. Так что остались только мы с Мариной.
И вот, где-то за неделю до дня рождения нас вызвал к себе Накадзо и напрямую заявил:
— Я знаю, что вы, мягко говоря, недолюбливаете друг друга, но сейчас вам придётся немного поработать вместе. Только вы можете помочь всему театру в таком очень деликатном деле, как день рождения Алисы-тян.
— Нет никакой необходимости в нашей совместной работе, — отмахнулась Марина. — Я получила хорошее образование и не бегала из гимназии на фронт, так что вполне могу справиться этой задачей сама. Мне не нужно для этого никаких военспецов.
— Кто вам для этого нужен, а кто — нет, — осадил её Накадзо, — решать мне. В общем, иного развития событий я не ожидал, потому можете считать это прямым приказом. И с вас обоих спрошу за организацию праздника. Всё ясно?
— Так точно, — по привычке, по-русски отчеканил я, щёлкнув каблуками.
Марина же ограничилась коротким кивком.
Мы вместе вышли из кабинета и практически рука об руку прошли до холла. Там остановились и поглядели друг на друга. Бывшие возлюбленные, никогда не бывшие любовниками, тульские Ромео и Джульетта, смертельные враги в страшной, братоубийственной войне, товарищи по оружию через много лет после её окончания. Кто мы теперь? Кем станем? Мы стояли и смотрели в глаза друг другу, будто в душу заглянуть хотели, только что воздух между нами не шипел, и молнии не сверкали.
— Мы никогда не забудем о том, что лежит между нами, — первым отважился заговорить я. — Ни Крыма, ни Перекопа. Но всё это в прошлом, а перед нами лежит будущее. Зачем тащить в него нашу ненависть и кровь?
— Ты знаешь, Пантелеймон, — ответила она по-русски, называя меня по имени, как звала всегда, — я каждый день, после твоего прихода в театр, просыпалась с мыслью, что именно сегодня застрелю тебя. Я заряжала свой «Смит-Вессон», выбирала пулю именно для тебя, но так и не решилась выстрелить тебе ни в спину, ни в лицо.
— Он и сейчас при тебе? — спросил я. Марина в ответ покачала головой. — Ну и бог с ним, с револьвером. Главное, что ты не стала настоящей убийцей, потерявшей всё человеческое. Значит, у тебя есть будущее.
— А про себя ты не можешь сказать того же? — задала мне вопрос Марина.
— Не знаю, если честно, — пожал я плечами. — Ведь я не оказывался на твоём месте, потому и не могу судить, каково это, быть в шаге от врага, иметь возможность убить его, но не делать этого.