— Почему ты пришла к такому выводу? — поинтересовался Юримару.
— Почти во всех дыры от пуль, — сказала она. — Некоторые буквально изрешечены ими.
С тех пор, как Юримару удалось улучшить заклинание, ему больше не требовалось, чтобы труп и при жизни был пилотом меха. Поэтому теперь ему, вместе с устаревшими моделями со всего мира слали и мертвецов самого различного происхождения. Из Германии эшелонами слали тела исхудавших людей в полосатых робах с жёлтыми шестиконечными звёздами на спинах. Из СССР трупы были все в странных, грубых татуировках, с плохими жёлтыми зубами, многие были проморожены настолько, что члены их не разгибались ещё довольно долго. Американские мертвецы всё чаще бывали изрешечены пулями. А вот японских трупов почти не было. Слишком сильно обратил на себя внимание Юримару, потому сторонники общего с ним — до поры — дела сидели тише воды ниже травы.
— Возможно все эти трупы нам уже не понадобятся, — задумчиво произнёс Юримару, поглаживая рукоятки своих мечей. — Разве что напоследок устроить большую бучу в столице, чтобы вызвать прорыв Тьмы.
— Ты думаешь, что сможешь уничтожить Накадзо и его отряд одним махом? — с интересном поинтересовалась Кагэро.
— Мы уже сумели подорвать их моральный дух, — произнёс Юримару, — убив Мидзуру. Если удастся прикончить ещё и Накадзо, а с ним ещё пару бойцов, то можно считать победу над его новым отрядом полной.
— Считаешь, без Накадзо отряд станет небоеспособен. — Кагэро провела пальчиком по единственной грампластинке, толкнула её, заставив медленно закрутиться. — Вряд ли всё будет так легко.
— В первые дни отряд будет полностью деморализован, — сказал Юримару, — и не сумеет оперативно отреагировать на мои действия.
— Первые шаги на пути к царству Тьмы, — театрально-зловеще рассмеялась Кагэро. — Под звон серебряного колокольчика.
За неимением лучшего подарок Алисе на день рождения поставили в моей комнате. И теперь она занимала угол моей и без того невеликой комнаты. Здоровенная такая коробка в расписной бумаге, перевязанная ленточками. Все разумно рассудили, что ко мне в гости Алиса точно не заявится, а потому надёжней всего хранить подарок именно у меня.
Каждый раз, выбираясь из постели, я старался не задеть большую коробку, хоть и не догадывался о её содержимом. Каждый раз собирался спросить и забывал за дневными заботами. Однако в одну из ночей позднего ноября я едва не погубил подарок.
Было далеко заполночь, когда я неожиданно открыл глаза. Сам не понял, что меня разбудило. Просто спал себе спокойно, даже сон какой-то видел, и тут — бах! — открыл глаза и лежу, тупо глядя в потолок. Полежал так с минуту, хотел было повернуться на бок, чтобы снова заснуть, но вдруг раздался негромкий звон колокольчика, мгновенно затихший. Динь-динь. И снова тишина. Наверное, первый такой «динь-динь» и разбудил меня.
Я откинул одеяло, быстро выбрался из постели. По пути едва не смёл коробку с подарком. Опасность угрожала ей на протяжении моих длительных поисков выключателя. Когда свет загорелся, оказалось, что я стою вплотную к коробке, упираясь в неё коленями. Очень надеюсь, что ничего не испортил внутри неё. Наскоро одевшись, я захлопнул за собой дверь и выскочил в коридор.
Динь-динь!
Откуда идёт чёртов перезвон? Я покрутил головой. Но понять ничего не понял. Вокруг был только зловещий в ночной темноте театр. Коридор осветился, когда из своей комнаты вышла Алиса. Девочка была небрежно одета в своё обычное платьице, лицо её было бледно от страха. Она обернулась ко мне.
— Он идёт, — едва прошептала Алиса. — Он скоро будет тут.
Я сразу понял, что перезвон имеет потустороннее происхождение, а значит, маленькая дзюкуся должна куда лучше моего ощущать, откуда идёт звук.
— Алиса-тян, — подошёл я к ней, присел рядом, только что за плечи не взял, — откуда этот перезвон? Я тоже слышу колокольчик. Где он звонит?
— Колокольчик зовёт его, — ещё тише сказала Алиса. — Он звонит, — она закрыла глаза, прислушиваясь к себе, — он звонит, — повторила она, — из комнаты Сатоми-кун.
— Буди всех, Алиса-тян, — сказал я ей.
— Опасайтесь его, Руднев-сан, — подняла на меня глаза Алиса. — Он идёт на звон колокольчика.
— Я остановлю его, — заявил я с решимостью, которой никак не чувствовал.
Я поднялся на ноги и решительно направился по коридору к комнате Сатоми. Похоже, девушку звон колокольчика ничуть не беспокоил, у меня же каждый его «динь-динь» отдавался, казалось, в самых костях и зубах. Я едва не споткнулся, когда колокольчик звякнул снова. Я стоял уже у двери комнаты Сатоми и, чтобы не упасть, схватился за стену. В этот раз звук проник внутрь меня. Я задохнулся, почувствовал во рту металлический привкус крови. Зубы заныли, как при скрежете металла по стеклу.