Бойцов подвело именно то, что они заняли места за пулемётами. Гранаты рванули практически у них под ногами. Хоть в тридцать девятых было меньше взрывчатки, никакая броня тут спасти не могла.
Каспар фон Нейман пробил крышу люка несколькими ударами здоровенного кулака и спрыгнул в кабинку. Тут же зажал костистый нос двумя пальцами.
— Братец, — сказал он Бальтазару, — тут марионетки газом побаловались, так что дыши через раз.
— Я сам ядовитей любого газа, — усмехнулся Бальтазар, спрыгивая следом за братом, — забыл, что ли? Ты мне лучше скажи, сможешь дверь открыть с этой стороны.
— И не такие вскрывали, братец, — усмехнулся Каспар.
Он подошёл к двери, отстранив сильно повреждённых марионеток эсэсовцев, из-под тяжёлых плащей которых теперь раздавался неприятный скрип, что, похоже, ничуть не смущало самих эсэсовцев. Взявшись за бойницы, Каспар изо всех сил потянул на себя. Металл затрещал, прогибаясь, петли заскрипели, засовы кремальеры застонали. Каспар упёрся каблуками в пол, сжал до хруста зубы, мышцы под формой набухли буграми, грозя разорвать чёрную ткань. С потолка посыпалась бетонная крошка, припорошила лысину фон Неймана и стальные каски марионеток. На лбу Каспара выступила испарина. Наконец, со звоном полопались стальные засовы, и фон Нейман потянул дверь на себя, открывая её. Повреждённые и перекошенные петли поддавались с трудом, да и весила дверь немало. Каспару пришлось приложить немало усилий, открывая её.
На той стороне лежали изрешеченные осколками солдаты в такой же броне, что и те, с кем сражались наверху. А чуть дальше извивались на полу солдаты в обыкновенной зелёной армейской форме. Не смотря на лошадиную дозу газа, которым они наглотались, все четверо ещё были живы. Вошедшие следом за Каспаром эсэсовцы быстро добили их одиночными выстрелами.
Мельхиор отправил лифт наверх, забрать Бальтазара и оставшихся марионеток, а сам отправился следом за Каспаром.
За тамбуром с бронедверью оказался большой круглый зал со стеклянным куполом в середине. Каспар тут же прилип к нему носом, рассматривая, что же находится внизу. Там оказалась операционная, только каких-то гипертрофированных размеров. На столе вполне можно было поместить троих Каспаров рядом, приборов вокруг стола было понатыкано великое множество, сейчас они были выключены и казались младшему фон Нейману просто грудой мёртвого металла и пластика, со всеми потухшими лампочками и датчиками. Но самым интересным были несколько странных агрегатов, стоящих около стен. Пилы с дисковыми лезвиями, жутковатые крючья, мощные долота и прочее в том же духе. Каспар задался вопросом: кого же вскрывают в этой операционной?
От размышлений его оторвало появление старшего брата с оставшимися марионетками. Мельхиор первым делом осмотрел повреждённых эсэсовцев, бесцеремонно заставив их расстегнуть форму. Под ней оказалась жуткая мешанина из омертвелой плоти и покорёженного металла. Вместо крови их орошала густая смазка, текущая в жилах марионеток. Удовлетворившись результатом осмотра, Мельхиор велел им застегнуться.
— Потеряно много времени, — заметил Бальтазар. — Мы переполошили всю охрану. Надо действовать быстро, а мы тут торчим без толку.
— Верно, братец, — поддержал его Каспар. — Бежать пора.
Мельхиор ничего говорить не стал. Он жестом велел повреждённым марионеткам отправляться к следующей двери. Те бегом ринулись туда. За ними последовали остальные трое.
Как только они открыли дверь, из тамбура раздался автоматный огонь. В тесноте развернуть громоздкие пулемёты солдаты не сумели, иначе марионеткам пришлось бы туго. И без того идущих первыми покорёженных эсэсовцев практически смело градом свинца. Они попадали в дверях, своими телами частично закрывая целых товарищей. К тому же, не смотря на фатальные повреждения, марионетки ещё были способны жать на курок. Их «Эрмы» зашлись длинными очередями, пули полетели, конечно же, совершенно не прицельно, но в тесном тамбуре это было не так важно. Их поддержали оставшиеся трое эсэсовцев. Тяжёлые пули изрешетили солдат пулемётных расчётов в зелёной форме и бойцов охранения в броне «Самурай». Те отвечали из своих «Бергманов», патроны у них очень быстро подошли к концу, а перезарядить пистолет-пулемёты под огнём противника было невозможно. А вот эсэсовцы стояли в полный рост под вражьими пулями, сноровисто меняя магазины в «Эрмах».