— И всё же, мне удалось узнать вас, Ви Мин, — развёл руками Дитрих, — а как уж мне это удалось, какая разница.
— Да, в общем-то, никакой, — согласился Бокий. — Я так понимаю, что ты всё ещё работаешь с фон Кемпфером. Я хотел поговорить с ним, насчёт одного предложения, что он сделал ещё в Новгороде, в двадцать первом. Он поймёт. Да и оружие ему верну, раз такая оказия выпала.
— Со мной вы разговаривать не желаете? — поинтересовался напоследок явно уязвлённый Дитрих.
— В любом случае, решение будет принимать фон Кемпфер, — развёл руками Бокий, — лучше уж поговорить сразу с ним.
И он ускорил шаг, повернувшись к юноше спиной. Тот понимал, что дальше разговора не будет в любом случае, оставалось только вернуться к Исааку с тем, что есть.
Риббентроп хоть и не был профессиональным дипломатом, однако главное правило дипломатии знал. И правило это гласило — всегда сохраняй спокойствие, делай лучшую мину при худшей игре. Он старался следовать ему всегда, но иногда — очень редко — бывали ситуации, когда позволял себе забыть о нём. Почти всегда он делал это намерено, преследуя какие-то цели. Но в тот раз, чрезвычайный и полномочный посол Третьего Рейха в Японской империи попросту вышел из себя.
— Что себе позволяют ваши люди, герр фон Кемпфер?! — Риббентроп надсаживал горло, крича прямо в лицо Исааку, как будто они находились не в одной не слишком большой комнате, а на расстоянии метров пятидесяти друг от друга. — Я веду переговоры день и ночь, у меня уже язык заплетается, и уши сворачиваются от японской речи. Вы бы слышали, как они коверкают великий немецкий язык! Слушать противно! И вот пока я вынуждено имею дело с японцами, пытаясь выторговать у них как можно более выгодные условия нашего будущего союза, вы раз за разом устраиваете чёрт знает что! Мало вам было одной провокации у этого чёртова театра, так ваши люди тут же напали на этого русского эмигранта прямо у дверей того же театра. А вы знаете, что у военного министра имеются на него какие-то свои планы. Он даже из Манчжурии вытащил этого русского фашиста Родзаевского. Тот присутствовал при наших переговорах пару раз. Так что русского эмигранта я приказываю вам оставить в покое. И не приближайтесь к чёртову театру ближе чем на километр!
— Герр Риббентроп, — в противоположность послу Исаак говорил тихо и спокойно, — вы не можете мне приказывать. Мы тут практически с частным визитом по делам Аненербе, и к министерству иностранных дел никакого отношения не имеем. Мы просто были попутчиками на борту «Графа Цеппелина», и я терплю ваши крики только из уважения к вашему статусу и партийному стажу.
— Ваша ирония по этому поводу неуместна, герр попутчик, — Риббентроп успокоился и перешёл на ледяной тон. — Ваши люди позволяют себе брать солдат моей охраны, как будто это их игрушки. Не многовато ли берут на себя простые попутчики? К тому же, — посол заговорил ещё тише, придавая своим словам большее значение, — Араки Садао намекал мне на некую диверсию, устроенную вашими людьми, герр Исаак, на каком-то секретном объекте. Это дало японцам несколько дополнительных козырей на переговорах. А перед Нейратом[20] мне отчитываться, а не вам. В общем, герр Исаак, вы должны прекратить вашу бурную деятельность в Токио и оставите в покое моих людей.
— Относительно нападения на какие-то секретные объекты, — тоже понизил голос фон Кемпфер, — никаких доказательств нашей причастности у японцев быть не может. Пусть лучше с собственными инсургентами и прочими самураями разбираются, как следует, а не кивают на мифическую заграничную угрозу. Если она от кого и может исходить, так только от Советов, а уж никак не с нашей стороны.
— Думаете, я не пытался втолковать то же самое Садао и Коки, — сказал Риббентроп, — но доказательства у японцев есть. Неоспоримые доказательства, герр фон Кемпфер. Можете мне, хотя бы, ответить, куда делись двое солдат моей охраны. Их забрали ваши спутники, братья фон Нейманы, точнее взяли половину отряда, пятерых солдат, а в казарму при посольстве вернулись только трое. И, что характерно, произошло это как раз в тот день, когда, по словам Садао, было совершено нападение на этот их секретный объект.
— Я поговорю с фон Нейманами, — ответил фон Кемпфер, — с них станется проявить ненужную инициативу. Однако, работы своей в Токио прекращать не стану. Она, может статься, не менее важна, чем ваши переговоры.
— Я вас больше не задерживаю, — отмахнулся рукой Риббентроп. Кемпфер гвардейски щёлкнул каблуками и вышел из кабинета, не отдав на прощание салюта. Риббентроп поглядел ему вслед, и достал из ящика стола сигареты.
20
Константин фон Нейрат — немецкий дипломат, министр иностранных дел Германии (1932–1938).