— А вот тебя время не пощадило, — безжалостно заметил фон Кемпфер. — Больше десяти лет ведь прошло с нашей встречи в Новгороде. И много тебе принесли результаты моих поисков? Всегда было интересно узнать это.
— Как минимум, — усмехнулся Бокий, пропустив мимо ушей реплику о времени, — разоблачение контрреволюционного заговора в Новгородском губчека. Недаром мне так не нравились все эти Гайдины и Дмитренки. Щёголи, белая кость, оказались врагами Революции. — Бокий сунул руку во внутренний карман. — С тех пор я ношу конфискованный у тебя пистолет, и раз уж судьба снова свела нас. — Он вынул из пиджака небольшой пистолет и отдал Исааку.
— Сохранили, — удивился тот, — да ещё и вернули, и это через столько лет. Я начинаю проникаться истинной симпатией к вашей организации.
— А кто ваш новый спутник, герр Исаак? — поинтересовался Бокий.
— Мой телохранитель, — отмахнулся фон Кемпфер. — Вы настаивали на нашей встрече, но ведь не для того, чтобы вернуть мне пистолет?
— Конечно же, не для этого, — усмехнулся Глеб Иванович. — Если сфера ваших интересов не слишком изменилась с нашей встречи, то я почти уверен, что вы прибыли сюда за тайной кристаллов духа.
— Япония полна тайн и загадок, — развёл руками фон Кемпфер, — и за них никто со времён монахов иезуитов всерьёз не брался. На каждом острове свои тайны, в которые только загляни — не оторвёшься.
— Оставьте, герр Исаак, — Бокий едва не рассмеялся, — всем этим вы могли заняться когда угодно, но сейчас почти все разведки помешались на кристаллах духа и японских БМА. Так что и ваш институт не мог остаться в стороне. Вы ведь теперь в Аненербе работаете, верно?
— Вы догадливы как никто, — растянул узкие губы в улыбке фон Кемпфер. — И что вы хотите мне предложить, товарищ Бокий?
— Русский эмигрант, работающий при столь заинтересовавшем вас театре, уже предостерёг меня относительно вас, — сообщил ему Бокий. — Именно из-за этого я и обратил внимание на Дитриха, быть может, без его предупреждения, и упустил бы его из виду.
Руднев, действительно, сообщил Глебу Ивановичу, а если быть точным то мастеру Тонгу, но в присутствии Бокия, об интересе со стороны немецкой оккультной разведки к театру. Ведь интерес этот вполне мог коснуться и декораторов, хотя это и весьма сомнительно.
— И что это должно значить? — поинтересовался фон Кемпфер.
— Что у меня, в отличие от вас, герр Исаак, — спокойно ответил Бокий, — имеется возможность попасть в театр, не привлекая к себе особого внимания. Я, собственно, уже был там несколько раз. Конечно, мне не попасть много куда, однако я мог бы помочь вам проникнуть в театр.
— И вы готовы тем самым подставить под удар вашего соотечественника, — совершенно не вопросительным тоном произнёс фон Кемпфер.
— Он отказался мне помочь, — спокойно произнёс Бокий, — тем самым поставив под угрозу выполнение моего задания. Надеюсь, вы будете несколько дальновиднее Руднева?
— Это как-то уж слишком отдаёт скрытой угрозой, Ви Мин, — рассмеялся фон Кемпфер. — Не забывайте, мы с вами на улицах Токио, а не в кабинете Новгородского губчека.
— Будь мы в кабинете в губчека, — ответил Глеб Иванович, — я бы совсем иначе разговаривал с вами, герр Исаак. А вот положение у нас обоих, мягко говоря, подвешенное. Мы с вами находимся на чужой земле и ищем здесь один из важнейших секретов, который охраняют, как зеницу ока. И только совместно мы можем добраться до тайны кристаллов духа. Порознь у нас практически нет никаких шансов.
— Весьма разумный подход, — заметил фон Кемпфер. — Я бы даже сказал, весьма и весьма. Только, в таком случае, мне нужны некоторые гарантии с вашей стороны, Ви Мин. Вы же понимаете, что после слов о Рудневе, или как там зовут этого эмигранта в театре, проникаться доверием к вам, Ви Мин, я не спешу.
— И каких же гарантий вы от меня хотите? — поинтересовался Бокий.
Исаак уже собирался ответить, но тут его спутник шагнул вперёд, заслоняя собой фон Кемпфера. Пятеро китайцев, вооружённых ножами, кастетами и просто обрывками цепей, налетели на них. Успевший обернуться Бокий заметил перекошенное злобой лицо Ксинга. Бывший неформальный зам мастера Тонга нёсся на Бокий с длинным ножом в руке. Глеб Иванович едва успел убраться с его дороги. Он не владел никакими боевыми искусствами, как Руднев, только в юности занимался в боксёрском кружке. Да и драться ему приходилось неоднократно. И в студенческие времена, и в революционные, когда приходилось кулаками и такими же ножами и кастетами отстаивать свою жизнь.