— А я был в качестве наглядного пособия, — усмехнулся я, выпивая сакэ и подставляя чашечку под новую мизерную порцию тёплого пойла. — Без меня бы картина не была достаточно полной.
— Вроде того, — согласился Накадзо, наливая и себе. — Очень хорошо, что вы это понимаете.
— Вы бы ещё Ютаро-кун об этом рассказали, — усмехнулся я, выпивая вторую чашечку уже почти не морщась. — А то он до сих пор, наверное, как выразился хакусяку, ножнами бряцает. Кстати, что это значит? Я вроде общий смысл понял, но хотелось бы знать точно.
— Это от самураев ещё пошло, — объяснил Накадзо, разливая по третьей. — Они два меча носили — длинный и короткий. А бряцать ножнами, это в смысле злиться, выкрикивать практически пустые слова. Что говорить, что ножнами стучать. В этом смысле.
— А у нас любили говорить, — усмехнулся я, — про лязгать клыками.
Мы выпили по третьей и я поднялся на ноги. Японская водка хорошо била в голову, да и ноги заплетались неплохо.
— У нас ещё тренировка вечером, — объяснил я свой уход, — а до тех пор надо немного отойти от выпитого. Да и нехорошо это дышать сакэ на товарищей.
— Насчёт Ютаро-кун, — заметил напоследок Накадзо. — Обязательно скажу, но несколько позже. Пусть молодой человек немного поварится в собственном соку. Ему это полезно будет. А после тренировки зайдите ко мне снова, Руднев-сан.
— Для чего? — поинтересовался я.
— Ну, мне со всем этим хозяйством одному не сладить, — обвёл рукой «батарею» бутылочек Накадзо. — А на самом деле, прежде чем говорить с Ютаро-кун, я хотел бы узнать от вас о том, как он вёл себя на этой тренировке. Я наблюдать за ней не буду, не хочу смущать Ютаро-кун своим присутствием. Однако узнать о его поведении мне нужно. Вашему мнению я вполне доверяю.
— Тогда я приглашу ещё и Марину-кун, — сообщил я. — У нас, в России, всегда пили втроём. Идеальная компания.
— Только больше чтобы никого, — шутливо погрозил мне пальцем Накадзо. — Четыре у нас, в Японии, не самое лучшее число собутыльников.
В итоге этих, как назвала их потом Марина, посиделок, мы приговорили всё, что было припрятано у Накадзо под столом. Долго спорили о достоинствах и недостатках Ютаро, как командира, при этом я отчаянно защищал юношу, а Марина приводила один за другим просто убийственные аргументы против него. Вскоре на защиту Ютаро встать пришлось уже и Накадзо, однако Марина тут же перешла в ещё более яростное наступление, сокрушая все наши доводы своими, крыть которые нам было практически нечем. Доспорились до того, что у Марины начал заплетаться язык, а когда она в запале подскочила на ноги, мне пришлось ловить её за талию. При этом она рухнула мне на колени и залилась краской, будто гимназистка.
Ещё сильней она засмущалась, когда выяснилось, что сама идти она уже не может и ей придётся практически виснуть на моём плече, чтобы добраться до своей комнаты. В комнате приключился очередной конфуз. Когда я усаживал Марину на кровать, то сакэ сыграло дурную шутку уже со мной. Я споткнулся и рухнул рядом с ней. При этом Марина продолжала судорожно цепляться за моё плечо. Так мы повалились вместе на узкую постель, будто пылкие влюблённые. Пролежали, наверное, с полминуты, осознавая весь идиотизм положения. А потом Марина залепила мне звонкую оплеуху. Я скатился с постели и меня скрутил приступ совершенно дурацкого хохота. Почти тут же рассмеялась и Марина.
Я катался по полу, Марина по кровати, рискуя упасть, и вместе хохотали, словно безумные.
Отсмеявшись, я покинул-таки комнату Марины, держась за живот, который сводило от продолжительного смеха и выпитого почти натощак сакэ. Едва успел добраться за уборной.
А на следующий день за мной приехал автомобиль военного министра. Двое кэмпэй вошли в зал и забрали меня, снова сорвав с репетиции. Точнее выглядело это просто превосходно. Все трое кэмпэй были в кавалерийской форме с чёрными сапогами, белыми нарукавными повязками и фуражками на сгибе локтя. Щёлкнув каблуками, старший кэмпэй чётко промаршировал к сцене и вынул из плоской сумки внушительную бумагу с красивыми вензелями и иероглифами.
— Руднев-сан, — как на параде обратился он ко мне, — Араки Садао-дансяку приглашает вас на встречу личного характера. Приглашение подтверждено сим документом, вручённым вам лично в руки.
Я едва удержался от того, чтобы отдать честь в ответ на такой рапорт, принимая из рук великолепного кэмпэй бумагу с вензелями.
— Благодарю вас, — ответил я, разворачивая бумагу. Она, к слову, оказалась ещё и гербовой.
В общем, это было самое обычное приглашение, только написанное «высоким штилем» да ещё иероглифами, а не одной из азбук, к которым я больше привык. Собственно, ничего сверх того, что я услышал от великолепного кэмпэй, из бумаги я не узнал. Разве только, что встреча назначена на сегодня и состояться должна через полчаса.