Вечером Гравес встретился в кафе с мисс Мак–Канн. Обычно они не разговаривали, но на этот раз Мэри нарушила порядок: у нее было срочное сообщение.
Из Лондона ее информировали о том, что в Глазго направлен капитан Трэнч, один из лучших сыщиков Англии. По какому делу он явился в Глазго — никому не известно, однако нужно соблюдать предельную осторожность.
Ночью Гравес долго не мог уснуть. Рассказ чертежника взбудоражил его. Что за документы находятся в его шкафу? Гравес почувствовал, что его охватывает азарт. Но тут же сдержал себя: а этот Трэнч? Гравес слышал о нем как о необычайно ловком агенте. Зачем он пожаловал в Глазго?
И вдруг его осенило. Не были ли две эти вещи связаны между собой: приезд Трэнча и перестройка в конструкторском бюро? Впрочем, какая тут может быть связь?..
Разум его сопротивлялся этой мысли, а инстинкт разведчика подсказывал: нужно любым способом проверить, нет ли тут ловушки.
И он решил провести эксперимент.
На следующий вечер, когда чертежник вернулся домой, Гравес вдруг вспомнил, что ему нужно сделать несколько чертежей для часов. Для этого необходим хороший циркуль. Не может ли парень сходить за ним на фабрику — ведь это рядом?
Чертежник согласился и отправился за циркулем в свое бюро. Было восемь часов вечера. Прошел час, полтора — он не появлялся. Гравес все понял. Быстро одевшись, он, не попрощавшись с хозяевами, покинул дом, так гостеприимно его приютивший. Покинул, чтобы никогда в него больше не возвращаться.
Все случилось так, как он и предполагал.
Молодой чертежник пришел в бюро, и в тот момент, когда он вынимал из письменного стола свой циркуль, дверь отворилась, в комнату вошел незнакомый человек и, предъявив ему значок тайного агента, попросил следовать за ним.
Чертежника это как громом поразило. В конторе ему был устроен допрос. Капитан Трэнч и два члена правления фабрики требовали, чтобы он сказал, с какой целью в течение последних недель он четырежды являлся на фабрику по ночам.
Парень ничего не понимал. Он клялся, что никуда не приходил, слышит об этом впервые, а когда сторожа подтвердили, что видели его, разразился рыданиями.
Члены правления были убеждены, что чертежник просто врет, но капитан Трэнч начал сомневаться. Он подробно допросил парня о том, как он проводит время, с кем дружит, и зачем ему понадобилось сегодня приходить в бюро.
Чертежник рассказал о своем постояльце, о том, что ему был необходим циркуль, из‑за которого он и попал в это дурацкое положение.
Около двенадцати часов ночи капитан Трэнч с двумя агентами явился на квартиру токаря. Извинившись перед хозяином, он попросил разбудить механика.
Но комната постояльца была пуста.
Карл Гравес исчез, не оставив никаких следов.
Никогда в жизни капитан Трэнч не был так зол на себя.
Конечно же, чертежник ни в чем не виноват. А настоящего разведчика он упустил. Причем так нелепо, из‑под самого носа!
В эти дни в Глазго прибыла из Лондона специальная комиссия. Она должна была принять от фирмы Бердмор и Ко. новые орудия. Трэнч был уверен: шпион не ушел далеко, конечно же, его заинтересует работа комиссии.
Члены комиссии остановились в Центральном отеле. Именно здесь Трэнч и решил сосредоточить свои наблюдения.
Чертежник и его отец подробно обрисовали внешние приметы исчезнувшего механика.
Трэнч поселился в Центральном отеле под видом немецкого коммерсанта и тщательно присматривался к каждому, кто здесь появлялся.
Однажды в холл гостиницы вошел пожилой полный голландец с блестящей лысиной и потребовал на несколько дней комнату. Это был очень приветливый и общительный господин, присяжный поверенный. Он много разговаривал со швейцаром и лакеями, давал щедрые чаевые и быстро завоевал общую симпатию.
В следующую же ночь голландец проснулся на рассвете в своем номере от звона разбитого стекла.
Он вскочил с кровати и увидел за окном приставленную к стене пожарную лестницу. По ней спускался человек с инструментами в руках. Человек извинился и объяснил, что лез на крышу, но по пути случайно задел оконное стекло и оно разбилось.
Через несколько минут после этого в дверь к голландцу постучали. Явился швейцар. Он в свою очередь принес извинения. На крыше оторвался кусок жести, нужно было его прибить, однако рабочий оказался очень неумелым.
Голландец что‑то проворчал и снова улегся в постель.
Утром после завтрака он уселся в приемной читать газету. К нему подошел мальчик–бой: вызывали по телефону.
Не успел он выйти в коридор, как к нему подошли двое мужчин и быстро надели наручники, а один из них сорвал с его головы парик.
Это был капитан Трэнч.
— Знаете, для чего понадобилось разбитое стекло? Я хотел увидеть подлинный цвет ваших волос, — сказал он.
Голландца ждала телефонная трубка. К ней подошел Трэнч.
— Алло!
— Это вы, Гравес?
— Да, это я.
— Это я, Мэри. Когда вы ко мне придете?
— Сию же минуту, — ответил Трэич, — скажите только, где мы можем встретиться?
—Что это значит? — последовал недоуменный вопрос. — Ведь вы сами назначили мне место.
— Это правда, — ответил Трэнч, — но к моему стыду я должен сознаться, что совершенно забыл, где именно.
Мэри Мак–Канн назвала кафе, и Трэнч заявил, что придет сейчас же.
Обыск в номере Гравеса продолжался несколько часов. Долго не могли найти никаких улик. И только когда вспороли кожаную обшивку чемодана, обнаружили под ней маленькую записную книжку. В нее было вложено несколько листов мелко исписанной бумаги с указаниями деталей и размеров новых орудий.
Здесь же был секретный телеграфный код. Тот же код нашли и у Мэри Мак–Канн. Трэнч немедленно разослал своих агентов во все телеграфные конторы Глазго. Чиновники в этих конторах вспоминали даму, отправлявшую депеши, которые состояли из ряда цифр, соединенных коммерческим текстом. Телеграммы отправлялись в адрес вполне солидной голландской фирмы Берроу–Белькем и Ко.
И все же доказать, что именно Гравес приходил ночью на фабрику Бердмор и Ко. фотографировать планы, капитану Трэнчу так и не удалось. Никаких следов от этих операций в вещах Гравеса не оказалось. Однако и найденных улик было достаточно. На процессе в Эдинбурге Гравес обвинялся в том, что передавал германскому правительству сведения о вооружении английского флота с помощью секретного кода. Британскому адмиралу Стрешен Адеру удалось расшифровать этот код. Все данные обозначались определенными цифрами, но прежде чем можно было прочесть написанное, следовало вычесть из общей суммы число 271. Это был очень остроумный и тонко задуманный код.
Гравес вел себя на суде истинным джентльменом. Председатель суда лорд Кларк Макдональд определенно симпатизировал обвиняемому. Приговор был очень мягок. Гравеса приговорили к полутора годам тюрьмы.
Конечно же, сумей капитан Трэнч доказать, что Гравес фотографировал планы, — дело кончилось бы иначе.
Через несколько дней после водворения в тюрьму Гравес написал Трэнчу письмо с просьбой навестить его.
Когда Трэнч пришел, Гравес объявил, что он восхищен работой английской агентуры и хочет по отбытии наказания перейти к ней на службу. Кроме всего прочего, это желание объяснялось предположением, что по возвращении домой его выбросят как скомпрометировавшего себя агента.
Трэнч не спешил с ответом. Безусловно, Гравес — ловкий и умный разведчик. Но именно это и заставляло сомневаться в его искренности.
Гравес продолжал настаивать на своем. При следующем визите Трэнча он намекнул, что у него имеются сведения о тайном совещании между Японией и Германией, которое должно состояться в Нью–Йорке. Он знал об этом еще до своего ареста, назвал несколько лиц и даже указал, на каком пароходе в Нью–Йорк прибудет немецкий дипломат.