Обрадованный счастливым исходом, он не заметил, что вслед за ним из калитки вышли двое, и, прижимаясь к забору, зашагали в том же направлении.
Пробежав метров четыреста, Глаус остановился у Дерева, чтобы перевести дух.
В дальнем конце улицы послышались шаги. Глаус свистнул. Шаги участились. Оглядевшись, Глаус
снова двинулся вперед.
Навстречу ему быстро шел полицейский в полной форме.
— Тсс, — Глаус прижал палец к губам. — Говори тихо.
— Что случилось?
— Глупая история. Оказывается, там был человек. Женщина. Едва я влез, она так шарахнула меня по башке, что я до сих пор не могу прийти в себя.
— И что же дальше?
— Она меня связала и стала мучить допросом. Самое скверное, что она вытащила мой бумажник и теперь знает обо мне все.
— Да ведь она донесет, черт возьми!
— Надеюсь, что нет. Я так долго объяснял ей, какой я несчастный, что она едва не прослезилась.
— А потом?
— Потом? Как ты видишь, я здесь. Она отпустила меня. Считай, что нам повезло.
— Дай‑то бог. Ты молодец, Глаус.
Увлеченные разговором, полицейские не заметили, как один из преследователей перелез через забор, возле которого они стояли, и притаился в нескольких метрах от них.
— Хорошо, что все окончилось благополучно. Но что нам делать, Глаус? До утра нужно достать денег. Если в кассе обнаружат пропажу, нас посадят как растратчиков.
Из дальнейшей беседы двух полицейских преследователь все понял.
Оказывается, Глаусу и Енике (так звали второго полицейского) была доверена касса, в которую они запустили лапу. Утром должен был явиться ревизор. Из разговора выяснилось, что Глаус и Енике не раз уже занимались грабежами.
На эту ночь у них был намечен «запасной» вариант. Это была контора ближайшего пивоваренного завода. После недолгого обсуждения они договорились сперва на предварительную «рекогносцировку» отправится Енике, а затем… затем они быстро провернут это дело.
Наутро в городе стало известно: контора пивоваренного завода обворована. Исчезло несколько сотен марок. Все прочее осталось в целости и сохранности.
Объявленный тут же полицейский розыск не дал никаких результатов. Преступники действовали смело и аккуратно, не оставив малейших следов.
Примерно через неделю Глаус и Енике в полной форме шли по улице, выходящей на ту, что вела к злополучному дому.
Была суббота, и гарнизонное начальство распорядилось, чтобы в этот день полицейские дежурили парами. В субботние вечера пьяные матросы нередко позволяли себе нарушать уличный порядок.
Глаус и Енике дошли до конца улицы и уже развернулись, чтобы идти обратно, когда на их пути возник высокий широкоплечий мужчина.
Глаус вздрогнул: он узнал в нем одного из обитателей знакомого ему дома.
Добрый вечер, господа, — проговорил мужчина. — Не хотите ли заглянуть ко мне?
Простите, с какой целью? — недоуменно спросил Енике.
Глаус незаметно дернул его за рукав, и Енике понял, что дело неладно. Одолев растерянность, он напустил на себя строгий тон.
— У вас что‑то случилось? Вы хотите сделать официальное заявление?
Высокий мужчина улыбнулся.
— Вот именно, господа. Я желал бы указать вам имена и местожительство тех взломщиков, что очистили кассу пивоваренного завода. Об этом писали в газете, а у меня есть довольно точные сведения.
Глаус побледнел.
Енике, не теряя самообладания, вытащил из‑за борта своего мундира записную книжку.
— Если вы действительно знаете преступников, ваша обязанность заявить об этом, — деловито проговорил он. — Мы будем вам крайне признательны, если вы назовете их.
Лицо высокого мужчины стало очень серьезным. Он пристально посмотрел в глаза Енике, оглядел Глауса и четко произнес:
— Пожалуйста, пишите. Ограбление совершили вахмистр полиции Глаус и его сообщник, вахмистр Енике.
Ошеломленные полицейские вытянулись, как на параде. Рука Енике с записной книжкой судорожно опустилась вниз.
— Так зайдемте же ко мне, — спокойно продолжил незнакомец, — потолкуем об этом неприятном для вас деле. Может быть, мы о чем‑нибудь и договоримся…
И, круто повернувшись, он направился в сторону дома, с которым у Глауса были связаны столь неприятные воспоминания. Оба полицейских понуро последовали за ним.
Миновав калитку и сад, они вошли в дом. Дверь из прихожей вела в большую, богато обставленную комнату.
Глаус сжался: в комнате сидела с книгой в руках та самая женщина. Она кивнула ему, как старому знакомцу, и Глаусу пришлось ответить ей робким поклоном.
Мужчина пододвинул полицейским кресла, налил пива и предложил по сигаре.
Дрожащими руками Глаус долго разминал свою сигару. Енике пытался держаться достойно, но наружное спокойствие дорого ему давалось.
Долгая пауза выматывала силы. Незнакомец не спешил с разговором. Наконец он произнес:
— Прежде всего, господа, разрешите представиться. Я — инженер Петерсен, а эта дама — моя сестра. В списках здешних жителей вы нас не найдете: своих паспортов мы не сдавали, поскольку в Вильгельмсхафене находимся временно: у нас транзитные визы. Говорю это с тем, чтобы вы не рылись в своих полицейских досье. Через неделю мы уедем. Моя сестра, господин Глаус, рассказала мне, как недавно вы пытались нас ограбить. Когда она вас отпустила, я пошел вслед за вами и прекрасно слышал весь разговор, который вы вели со своим коллегой на улице. Таким образом, я знаю, какие грабежи вы вдвоем с ним совершили в городе. И уже этих сведений мне вполне достаточно, чтобы упрятать вас в тюрьму на весьма продолжительное время.
Глаус, ни жив, ни мертв, в отчаянии закрыл рукой глаза.
Но Енике, вспыхнув при последних словах Петерсена, вскочил и, заикаясь от волнения, громко заговорил;
— У вас нет никаких улик, вы ничего не докажете! С Глаусом нас ничего не связывает, кроме общей службы. Никаких грабежей мы не совершали, это ложь! А говорили мы о взломах на улице единственно потому, что наша обязанность — выслеживать преступников. И к ограблению пивоваренного завода, которое вы нам приписываете, мы не имеем ни малейшего отношения! Знаете ли вы, что за оскорбление полиции вам придется отвечать?
Петерсен встал, спокойно положил руку на плечо разбушевавшегося вахмистра и, вздохнув, проговорил:
— Что ж, хорошо. Тогда я сейчас же иду к телефону и вызываю уголовную полицию. Но, — он понизил голос почти до шепота, — вместе со своими показаниями я предъявлю вот эту штучку…
Он сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшую фотографию.
— Посмотрите, вам это будет интересно… Енике схватил карточку.
Это был снимок двора, где помещалась взломанная контора пивоваренного завода. Изображение было не очень четким, и все же на нем ясно были видны две фигуры — одна в штатском, другая в полицейской форме. Лица можно было узнать безошибочно — это были Енике и Глаус. Глаус вылезал из окна, Енике протягивал ему руку.
— Ну как, неплох мой аппарат, а? — усмехнулся Петерсен. — Ведь это ночная съемка. К счастью, помогла луна, а то бы ничего не получилось.
Енике бросил карточку на стол. Глаус ее разглядывать не стал.
— Итак, господа, я предлагаю продолжить наш разговор…
…Полицейские вышли от Петерсена лишь под утро. Они получили гарантию, что об их ночных похождениях никто не узнает. В кармане у каждого было по пяти тысяч марок. За это они обязались выполнить поручение, последствия которого в тот момент были им еще не очень ясны.
На следующий день, в воскресенье, одевшись в штатское, Енике отправился в гавань. Ему нужно было повидать старшего сигнальщика Элерса, служившего на крейсере «Фон дер Танк».
С Элерсом Енике был знаком уже несколько лет и считал его как бы родственником, поскольку тот был женихом его свояченицы. Не могли они до сих пор пожениться лишь потому, что ни у Элерса, ни у невесты не было за душой ни гроша.
Прежде чем идти на корабль, Енике заглянул к свояченице. Обо всем с ней договорившись, он явился к Элерсу. Условились к вечеру встретиться в городе.