Но долго я так и не смогла относиться к этому месту, как к очередной площадке, на которой мне предстоит бороться за свою жизнь.
Нет.
Это было похоже на возвращение домой. В конце концов, полтора года отсутствия — не такой уж большой срок. Поначалу я с опаской передвигалась по коридорам, напряжённо косилась на студентов, подмечала каждую мелочь, каждое изменение, что произошло с Академией за то время, что меня здесь не было.
Но потом я успокоилась и расслабилась.
Атмосфера всеобщей занятости, дисциплины, усердия, отпечаток знаний на лицах учеников, видимость цели, к которой они стремятся — всё это было знакомым. И я будто тоже всего за несколько часов вновь стала частью всего этого.
Таких, как я, в Лораплине называли ботаниками, заучками, лузерами — в общем, много для нас придумали синонимов. Но это всего лишь означало, что я любила учиться. Причём больше нравилось не узнавать что-то новое, а стремиться к чему-то. Когда я не понимала какую-то тему, сам процесс разбора, усердного копания в учебниках, чтобы в какой-то момент заявить: «Я понял! Понял!». Вот это мне нравилось. А ещё нравилось, когда тебя хвалят за хорошо сделанное домашнее задание.
Я была из тех, кто получает удовольствие от обучения.
Зная себя, мне казалось, что и вынужденное попадание на первый курс тоже доставит немало тихой радости. Хотя бы умиротворения. Хотя бы смирения.
Но я никак не могла подумать, что мне будет просто невыносимо скучно.
В моём расписании не было ни одного прикладного предмета, всё какая-то мура: теория энергетических потоков (я с фенрирами боролась, а тут теория, боже мой!), основы магической деятельности (да я с этими основами нас с Золином когда-то спасла!), организация работы в команде (можно мне сразу зачёт?!), техника и технология использования стихий (напихали похожих предметов, лишь бы учебный план забить). Помимо всего прочего, в табеле значилась история. История! Нет, серьёзно?! Я могу намного больше, чем повторять историю Стродиса.
В общем, я начала понимать тех, кто не хотел учиться.
Я тоже перехотела.
В первый день начала занятий у меня было только одно желание: повеситься. В Лораплине хотя бы можно было на парте развалиться и вздремнуть, но здесь за такое могли и из аудитории выгнать. Поэтому приходилось клевать носом, уткнувшись в тетрадку и делать вид, что внимательно записываю каждое слово.
Я высидела пять пар, на каждой из которых пришлось выслушивать настолько банальную ерунду, что мозг едва не вскипел. Единственной отрадой стали перерывы, во время которых мы переходили из аудитории в аудиторию. Я всегда делала это по балкону и каждый раз глазела на тренирующихся учеников, с завистью капая слюной на их возможность делать хоть что-то стоящее.
Судьба меня не любит — теперь это очевидно.
Честно говоря, я считала себя умнее многих людей. К примеру, умнее Слоф, или умнее Дарины. Но сегодняшний день показал, что мой мозг ничем не отличается от мозга этих девушек.
Я умудрилась зайти в мужской туалет.
Не знаю, насколько ж тупой надо быть, чтобы не заметить характерную табличку, но, да, я её не заметила. Может, так на мне сказались глупые занятия, а может, серое вещество атрофировалось за время моего пребывания у Лунеров. Факт оставался фактом. Я, совершенно ни о чём не подозревая, плавно вплыла в неправильную комнату, с наглым видом добрела до кабинки и… нос к носу столкнулась с… ну, скажем, симпатичным парнем.
Большего позора я в своей жизни ещё не испытывала.
Конечно, мне вежливо указали на ошибку, посмеялись, куда ж без этого (я хранила хмурое молчание), спросили, не первокурсница ли я (я хранила хмурое молчание), а потом сказали: «Да не переживай, бывает».
Он сказал мне БЫВАЕТ.
И уж теперь-то я была уверена: этот день не сможет стать ещё хуже. Но он стал.
На большом перерыве я спустилась в столовую, напряжённо при этом всматриваясь в лица сидящих тут учеников, выискивая среди них Дину. Вещий сон, к сожалению, не указывал дату предстоящей катастрофы, так что действовать нужно было очень осторожно. В очереди за салатами я простояла, как на иголках, а когда взяла себе поесть и присела в самый отдалённый столик, чтобы насладиться одиночеством, ко мне подсел Золин.
— Да что ж такое, — буркнула я, недовольно стукая вилкой по тарелке.
— Привет, — дружелюбно поздоровался он. — Ну что, как успехи?
— Великолепно, — отозвалась скупо.
— Здорово, я рад. У меня тоже всё пучком. — Вот тут я не очень поняла, каким ещё пучком? — Чёрт, у вас так прикольно, мне дико нравится!
— Ты серьёзно? — едва не подавилась от такого заявления.
— Вы все просто… ух! — дал он исчерпывающий ответ и впился зубами в булочку. Пожевал немного, запил, и снова откусил.
Я посмотрела на свой странный салат из продуктов, которые я вообще впервые в жизни видела, и не удержалась:
— Что значит «мы все просто ух»?
Золин взглянул на моё озадаченное лицо и задумчиво почесал в затылке. Когда дожевал, сказал:
— Даже не знаю, как бы тебе объяснить. Вот знаешь, есть такие девушки, которые все из себя такие правильные, пальцы веером, все такие из себя. Ну, понимаешь? — Заметив мою кислую мину, парень вдохновенно продолжил: — Так вот, когда с ними начинаешь тесно общаться, я имею ввиду — очень тесно, выясняется, что они такие… совсем неправильные, а иногда вообще, такие вещи творят…
Я ошарашено смотрела на него и молчала. Молчала. Молчала. Потом выдохнула:
— Ты идиот? Ты сравнил всю Академию с девушкой?
— Ну я же образно, — закатил глаза Золин. — Просто я к тому, что вы совсем не такие зубрилы, какими хотите казаться.
— Ты тут всего день, и глупо делать такие выводы, — обиделась я за свою Академию.
— Ой, да ладно, — фыркнул парень. — Сейчас сюда кое-кто подойдёт, и ты сама всё поймёшь.
«Кое-кто» появился весьма неожиданно. Пока я пыталась убедить Золина, что его выводы в корне неверны, к нам подсел незнакомец. Без приветствия, без каких-либо других слов, он просто отодвинул стул и сел.
Я озадаченно посмотрела на того, у кого наглость явно была вторым счастьем, и чуть не застонала от отчаяния. Перед нами сидел тот самый парень, с которым я столкнулась в туалете.
— Говорят, вы ищете развлечений, — с абсолютно непроницаемым лицом выдал он.
— Ищем, — хмыкнул Золин, красноречиво глянув на меня.
— Какого рода?
— А какой выбор?
В этот момент я почувствовала себя свидетелем заключения сделки с наркотиками в каком-нибудь притоне.
— Слушайте сюда, превогодки, — облокачиваясь на стол двумя руками и переходя на шёпот, проговорил незнакомец, — существуют определённые правила. Во-первых, тут стукачей не любят. Будете трепаться, вылетите отсюда так быстро, что даже пикнуть не успеете. Во-вторых, если будете курить, то только с амулетами, ясно? Учую знакомый дым, и вы вылетите отсюда очень, очень быстро. В-третьих, если я достаю вам приглашения, вы никогда не называете моего имени, ясно? Я посредник, так что не советую меня подставлять, иначе…
— Мы вылетим отсюда очень и очень быстро, — любезно подсказала я.
— Именно, — одобрительно хмыкнул он.
— Сколько стоит? — авторитетно спросил Золин.
Ему под тарелку одним незаметным движением сунули бумажку.
— Тут все расценки. Не забудь сжечь, как прочтёшь, — строго сказал этот странный парень.
Дальше начались какие-то абсурдные, совершенно далёкие от моего понимания переговоры по «передаче товара». Золин всё-таки решил подставиться в первый же день, даже несмотря на мой гневный взгляд. Поняв, что до разума парня мне не достучаться, я схватила какой-то зелёный стебель из салата и принялась хрустеть. Звук очень раздражал двух заговорщиков.
— Может, хватит? — не выдержал незнакомый мне парень.
Я хрустнула с особым наслаждением.
— Забей, это она мне на зло, — отмахнулся Золин.
— Ладно, разбирайтесь сами. Мне пора, — сказал его собеседник и покинул нас так же бесшумно, как и подсел сюда же.