— Я его обидела? — всхлипнула принцесса, когда мы встали на диск. — Это я виновата?
Маг воздуха взмахнул руками, «лифт» поехал вверх.
— Кто знает, почему он так поступил, — глухо ответила я. — Наверное, у него была веская причина. У любого действия есть причина. И последствие.
Как только мы поднялись на нужный этаж, к нам тут же вышла Джен.
Не знаю, караулила она нас, или увидела в окно и пошла на встречу, но у неё было довольно взволнованное лицо. А когда она увидела зарёванную принцессу, то пугающе побледнела, и ускорила шаг.
— Что случилось?! — воскликнула она, её низкий голос эхом отразился от сияющих лоском стен.
— Эстан ей сильно нагрубил, — спокойным голосом отчиталась я. Командир лучников приняла девушку в свои руки и ласково обняла. — Ой, да. Передай моему отцу, что я к нему попозже загляну. Мне нужно вернуться в Академию.
Секунда. Другая. Непонимающий взгляд. Удивлённо вскинутые брови. Слегка приоткрывшийся рот. Хмурые брови. Недоверие.
— Он тебе… сказал?
Я почувствовала, как подо мной развернулась пропасть и затянула в свою бездонную пучину.
— Майки… — хрипло прошептала Джен, когда поняла, что случилось. — Стой, Майки. Ты не так всё поняла. Это… это не я должна была тебе сказать. Он собирался, но… послушай, тебе нужно с ним поговорить.
— Нет, не нужно, — ледяным голосом выдавила я.
Повернулась на пятках, и с воинской выправкой пошагала к лифту. Мне нужно было дойти. Идеально прямая спина. Чеканный шаг. Руки прижаты, голова приподнята.
Встала на диск. Посмотрела на Алана, который выбежал к Джен, когда она что-то ему крикнула. В ушах гудело, я даже его слова разобрать не смогла. В памяти великолепно отложилось только отчаянное «прости», которым Джен пыталась искупить вину перед отцом, которому не хватило смелости объясниться с дочерью самому.
Диск ехал невообразимо медленно, но я успела скрыться с их глаз.
Только на первом этаже позволила себе расслабиться. Швейцар — единственный, кто увидел мои слёзы.
Я — сирота. Навсегда.
***
Команды магов формируются под руководством опытных воинов. Эти воины повидали достаточно, чтобы сходу определить: сойдутся эти четверо магов или нет.
Сумеречный лес — не место для дружеских компаний. Не место для влюблённых парочек. Не место для эгоистов и себялюбивых личностей.
В Сумеречный лес отправляются профессионалы, которые готовы поступиться с чувствами и действовать во благо команде. Или во благо операции. В зависимости от того, какой был приказ.
Кларисса Йельская сказала предельно ясно: даже не смейте думать о любви.
Я ещё мысленно удивилась, почему? Нет, понятно, романтические отношения — это хороший способ воздействия. Но любовь ведь многогранна. Любовь — это не обязательно сю-сю-сю и ми-ми-ми.
Вся эта ситуация внезапно показала мне, что на самом деле имела в виду Кларисса. Дело не в том, что привязанность можно использовать, как рычаг давления. Дело даже не в том, что на задании свою любовь можно потерять.
В Сумеречном лесу человек остаётся один на один с собой.
Он один.
Что бы ни происходило — он всегда один. В любой ситуации, даже если рядом есть люди, они тебе не помогут. Единственный, на кого ты можешь рассчитывать, это ты сам.
Всё, что тебе остаётся — упиваться одиночеством.
— Ты чего так долго?! — прошипела Дина, встретив меня возле ворот.
Я слегка повернула голову, медленно соображая, почему я её не заметила? Не могла же она из кустов выпрыгнуть.
— Так получилось, — виновато пожала плечами и протянула ей бейджик.
— Вечно у тебя всё наперекосяк, — вздохнула подруга.
Она даже не представляет, насколько права.
— Тут всё спокойно? Меня никто не хватился? — осторожно спросила я, медленно двигаясь к главному входу в учебное здание.
— Ну, Дерек сказал, что тебя не будет на четырёх парах.
— Их же пять сегодня, — напомнила я, чувствуя, с каким отчаянием тело не желает идти ни на какую учёбу.
— Спецкурс, от него не отмазаться, — грустно вздохнула Дина.
Сама она записалась на актёрское мастерство. Видимо, особой радости ей это тоже не доставляло.
— Я, наверное, не пойду, — тихо сказала я. — Что-то… у меня ноги болят.
— Матильда, не придуривайся, — хмыкнула Дина, заметив, как я сама смутилась, не ожидав, что ляпну такую банальщину. — Зайди сперва в общагу, а потом топай на спецкурс.
— В общагу мне точно неохота идти. На этот долбанный спецкурс всё равно только самописка, да листок нужен. И арбалет.
Дина весело рассмеялась. Странно. Что я такого сказала? Пошутила и сама не заметила? Ну, Майки, приехали.
— Слушай, Сэм строго настрого мне приказал отвезти тебя сперва в общагу.
— М? Золин? — брякнула я, после чего сама же и вздрогнула. Но вокруг почти никого не было. — Зачем?
— Не знаю, но лицо у него было серьёзное. Так что иди.
— Ох…
Спустя десять минут притупленного состояния, когда каждый шаг давался с невообразимым трудом, и четыре лестничных пролёта, из-за которых я успела запыхаться, стало ясно, почему Золин так хотел видеть меня в моей же комнате.
Он проник сюда немногим раньше и успел смыться, оставив после себя… тарелку супа. Ещё тёплого. А рядом лежал свитер — не его, конечно. Он, походу дела, его купил. Для меня.
Я настороженно осмотрела помещение, выискивая ещё какие-нибудь странные знаки. Как минимум — разъярённую Дарину, возмущённую тем, что тут всякие парни шастают. Я бы, конечно, стала виноватой, на которую спустили бы всех собак.
Но соседки в комнате не было.
Был суп. И свитер. Мягкий такой, ворсистый, с широким воротом, чтобы без проблем можно было спрятаться от морозного ветра. Естественно, на вещи не было ценника — чтобы я долго думала, какую конкретно сумму придётся отдать (но сперва скопить), и в итоге решила бы ничего не отдавать.
Интересно, мягкие свитера спасают от одиночества? Они греют? Обнимают? Свитер — может стать лучшим другом?
— Слушай, приближается время твоей безвозвратной старости. Кто-то же должен будет носить тебе таблетки от маразма!
— Пожалуй, я найму тебя в пожизненное рабство.
— Когда-нибудь твой дом снесёт «случайным» потопом. И тебя вместе с ним.
— С другой стороны, мне не придётся пить таблетки.
Я зло смахнула слёзы. Остервенело потёрла глаза, включила воду, умылась, высморкалась в раковину (вечно эти сопли текут, стоит только заплакать!). Схватила самописку, листок, и вяло побрела на пару.
Дина права: не стоит пропускать спецкурс.
Занять мысли чем-то глупым — вот единственное спасение.
— Тебя что-то тревожит?
— Нет, с чего бы.
— Майки, вроде ты уже давно усвоила, что от меня бесполезно что-то скрывать.
Я подняла глаза. Такое красивое небо. Извилистые облака, голубая гладь, тонкие солнечные лучики и… хмурая туча, виднеющаяся вдали. Я вздохнула. Туча была далеко, но там, ближе к горизонту, небо было тёмно-синим. Дождь приближался неумолимо.
Я бы могла отсрочить непогоду. Но что плохого в дожде? После него поднимается лёгкая дымка, а от дороги пахнет приятной свежестью и сыростью.
— Не нужна я никому — ни своим родителям, ни чужим!
— Уверен, ты ошибаешься.
— В чём?!
— Как минимум в том, что не нужна настоящим родителям. Как правило, если люди оставляют своих детей, у них на это есть веские причины.
Взяли, да вырубили весь мой сад. И вот что это такое?! Ну кто будет любоваться газоном?! Зачем он вообще нужен?!
Конечно, заведующим нет дела до того, что этот сад значил для студентов. Или хотя бы для одной студентки. Сад был красивым. И садовник у него был добрый, заботливый, отзывчивый.
И времена тогда были простыми.
— Ты чего такая нервная?
— Привычка.
— Поговорили?
— Вам-то какое дело? Чего вы вообще сюда пришли?
— Судя по всему, у вас друг к другу полно претензий. Хотел убедиться, что ты осталась жива.