— А. Так вот в чём дело! — Юноша зло ударил кулаком по своей ладони. — Рад, что мы всё выяснили. И правда, ты же — светская девчонка, я — деревня, и нам не по пути. Только просветила бы раньше, не залетела бы!!!
— Да пошёл ты в задницу! Зачем ты вообще припёрся?!
Воспоминание вновь стало потухать, звуки притупляться, пока тишина не повисла в воздухе мёртвым душком. У меня ком встал поперёк горла. Взрослый Алан не двигался, только смотрел на Алишу. На её растрёпанные волосы, заплаканные глаза, нервную жестикуляцию, отчаянную мольбу в глазах: «Ну дура, я — дура! Не слушай меня… не уходи… не оставляй меня одну с этим…».
Молодой Алан ничего такого не видел. Он зло развернулся и изящно выпорхнул из окна.
— Ты просто… ты ушёл? — ошарашено выдавила я, переводя непонимающий взгляд на мужчину.
— Иногда требуется время, чтобы принять тяжёлые решения.
— Но вы… ты с самого начала не хотел, чтобы я родилась?
И зачем я это спрашиваю? И так ведь всё очевидно.
Алан посмотрел на меня тяжёлым взглядом. Алиша пропала из комнаты — воспоминание кончилось, место действие сменилось. Но закат… бледно-оранжевый закат остался. Затухающие солнечные лучи ещё давали нам немного света.
— Я тогда пытался сказать ей, что она не должна была нести это бремя в одиночку. Но в силу молодости так и не смог сформулировать мысли в правильные слова.
«А теперь слишком поздно. Вот и остаётся — раз за разом посещать воспоминания и с горечью смотреть на содеянное. Или просто забывать. Ведь так хотя бы есть шанс не сойти с ума», — мысленно дополнила я.
Дар древней крови Лунера внезапно стал проклятьем.
— Куда теперь? — хрипло выдавила я.
— Идём.
Он выпрыгнул из окна первым.
Юноша бежал сквозь толпу, перепрыгивая через телеги, лавируя между дамами в пышных платьях, собираясь за собой килограммы проклятий.
— Мы бежим её остановить? — с надеждой спросила я у спокойного Алана, который с равнодушием пробирался сквозь толпу, словно делал это уже не раз и не два.
— Поддержать.
— Поддержать? Ты бежишь её поддержать?! — хрипло переспросила я, не поверив тому, что этот Лунер, который столько времени рассказывал мне о нравственности, когда-то был готов убить ребёнка. Пусть и не родившегося. Пусть вредного. Пусть со скверным характером. Но ведь я была их дочерью, чёрт возьми! За что они так со мной?
— Никто в такой ситуации не должен быть один, — просто ответил Алан.
Его молодой прототип добежал до каких-то бандитских улиц, в которые я бы и при свете дня не осмелилась сунуться. На вопрос: «Как ты узнал, где она?!», мужчина пояснил:
— Вроде узнал у подруги. Плохо помню этот день.
События он помнил хорошо. Детали только стёрлись. Очертания людей были повсюду, но не удалось разглядеть ни одного чёткого лица. Только тёмные расплывчатые фигуры, словно нарисованные чёрными красками. Они казались кляксами на белом листе.
Алан не запомнил даже, как выглядел дом, в который он ворвался.
А вот помещение приобрело потрясающую чёткость. Я покосилась на мужчину. Похоже, эта комната до сих пор не даёт ему покоя, словно давнее, навязчивое, и ужасно неприятное воспоминание.
— Алан? — Алиша повернула голову и всхлипнула.
Она лежала на койке, укрытая белой простынёй. Понимаю, почему эта картинка так отпечаталась в голове мужчины. Моя мама была похожа на мертвеца. Её будто готовили к погребению. У меня сердце пропустило удар.
Девушка вытащила руку из-под «саванна» и протянула её парню. Тот бросился к ней, упал на колени и прижался лбом к хрупкой ладони.
— Зачем ты пришёл? — гнусаво спросила Алиша. У неё из глаз непрерывно катились слёзы.
— Не хочу, чтобы ты была одна.
Лораплиновский маг стоял где-то в комнате, его тень мерещилась в стороне. Но опять же — не было чёткого образа. Судя по движениям, маг отошёл в сторону.
— Прости меня, — прошептала Алиша, заходясь в рыданиях, — прости за то, что всё так получилось.
— Ничего. Ничего. Ты не виновата.
— Я должна это сделать, — хрипло проговорила она. — У меня нет выбора. Я не могу оставить этого ребёнка.
— Знаю. Поэтому я здесь. С тобой. Ты не одна это сделаешь, ладно?
— Ладно, — всхлипнула моя мама.
Я не могла похвастаться такой же железной выдержкой, как повзрослевший Алан, который вновь встал возле стены и наблюдал за сценой с лёгкой печалью в голубых глазах.
У меня ком встал поперёк горла, ноги налились свинцом. Но я нашла в себе силы подойти ближе и сесть рядом с койкой, на которой восемнадцать лет назад меня собирались убить.
Я была жива. Это значит, они передумали. Мне было лишь интересно, что заставило их изменить своё решение.
— Уверены, что хотите продолжить процедуру? — видимо, это спросил маг, которого мы не могли увидеть, но которого прекрасно слышали.
Алиша подняла огромные заплаканные глаза на растерянного, встрёпанного Алана. Она крепко сжала его ладонь и сквозь слёзы выдавила:
— Я связала ему тапочки.
— Ему?
— Ребёнку…
— Тапочки?
— Да-а, — она разрыдалась и провыла: — Бо-о-оже… детские маленькие тапочки-и-и…
— Тише, успокойся, — мягко попросил Алан. А сам прижался подбородком ко лбу девушки и сморгнул слёзы, стиснул зубы и задрал голову. Посмотрел в потолок, крепче прижал к себе Алишу. После этого даже дыхание его ни разу не сбилось.
Он стал её якорем.
— Я не могу… не могу успокоиться, — с трудом говорила она, — понимаешь, тапочки ведь будут неношеные. Кому я их отдам? Как я отдам неношеные тапочки?
— Всё хорошо.
— Они жёлтые… я же шарф вязала под юбку. Так и не довязала. На них ещё бантики розовые есть, их соседка, дура, налепила.
— Его не обязательно убивать.
— Что? — всхлипнула Алиша в плечо Алану.
— Я… я думал об этом. Мы можем отдать его на усыновление, — твёрдо сказал юноша.
— Усыновление?..
— Ты родишь, и мы найдём ему хорошую семью. И тапочки будет кому носить. Нельзя ведь, чтобы тапочки неношеными были.
Я обхватила рукой горло, пытаясь что-то сделать с этим невообразимо огромным комом, который мешал нормально дышать.
Воспоминание начало блекнуть, тускнеть, растворяться в белых стенах и белых простынях. Очертания людей исчезали, голоса уходили вдаль. Остались только мы вдвоем.
Я и мой отец.
— Вы должны были быть алкоголиками, — хрипло прошептала я. — Вы должны были быть плохими! Я привыкла думать, что вы либо умерли, либо спились. Я убеждала себя, что мне лучше без родителей. Я говорила себе, что меня продали бы в рабство. Сиротой быть намного лучше. Я думала, мои родители законченные подонки! А вы бросили меня просто… просто потому что испугались.
— Я не смогу искупить свою вину обычными словами, — тихо сказал Алан, — но ты должна знать, что не прошло и дня, чтобы мы не жалели об этом поступке.
— И это должно меня успокоить?! — На глаза навернулись слёзы. — Алан! Ты понимаешь, что ты — лучший отец, какого я только могла себе пожелать?! Если бы я жила с тобой, я не была бы такой, понимаешь? Ты бы вырастил из меня нормального человека! Моя жизнь не была бы похожа на Ад! А вы с этими… с этими дурацкими тапочками…
— Мне действительно очень жаль, что когда-то я не смог взять на себя ответственность за чужую жизнь.
— Мр? — обеспокоенно уточнила Полночь, встав передними лапками мне на колени и заглянув в лицо.
Я рассеянным движением погладила её мягкую холку. Это помогло отвлечься и немного успокоиться. Тем более, Полночь замурчала, и это было приятно. Раньше она никогда не проводила рядом со мной больше минуты.
— Вы меня оставили? — тихо задала я самый глупый вопрос на свете.
— Да. — Алан продолжал стоять и смотреть на меня сверху вниз.
— Нашли мне приёмную семью?
— Да.
— Вы не подкидывали меня на крыльцо?
— Конечно, нет.