Таня попыталась что-то сказать Роджеру Ли и обнаружила, что у нее сел голос. Адвокат любезно предложил ей стакан с минеральной водой.
— Не волнуйтесь, — произнес он. — О том, что мы с вами обсуждаем, никто не узнает. Я приложу все усилия, чтобы вызволить вас из тюрьмы, поверьте мне, на карту поставлена моя профессиональная репутация.
Таня про себя усмехнулась. Он что, не понимает, что на карту поставлено нечто большее — ее свобода и жизнь? Роджер Ли обещает ее вызволить, но это же обещание она слышала и от Олега Степановича. Измайлов не мог ее обмануть, отец уже здесь.
Но если отец прибыл в Геную, то почему он не с ней? Он ведь знает, как он ей нужен. Больше всего на свете. Он — единственный человек, которого она любит.
Внезапно Таня подумала об Игоре. Игорь тоже знает о произошедшем, ей бы очень хотелось, чтобы он был рядом с ней.
— Я могу кратко обрисовать вам сложившуюся ситуацию, — продолжил Роджер Ли. — Вы оказались в незавидном положении, Таня. Честно говоря, кто-то очень постарался, чтобы на вас пала вина. Думаю, это кто-то из ваших спецслужб. Да-да, я понимаю, что вы не имеете к ним ни малейшего отношения. Но это типичный почерк подобных организаций — использовать ничего не подозревающих людей для достижения собственных неблаговидных целей. Итак, судя по последним данным, вы предстанете перед судом…
Таня в изумлении подняла глаза на адвоката. Какой суд, она завтра же окажется на свободе.
— Но Олег Степанович мне говорил… — начала она.
Роджер Ли перебил ее и почти грубо прикрикнул:
— Забудьте о том, что говорил вам господин посол.
Это ложь во спасение, я понимаю, но не одобряю подобный подход. Вам лучше знать истинное положение вещей. Вас будут судить. Америка добивается того, чтобы вы были экстрадированы в Соединенные Штаты. Эта процедура может затянуться на месяцы, может быть, даже на несколько лет. Вам предъявлено обвинение в шпионаже.
Таня слушала адвоката и понимала, что все ее иллюзии рухнули. Еще полчаса назад она была готова увидеть отца, а завтра же оказаться на свободе, но теперь…
Кто же говорит правду — Олег Степанович, которого она знала многие годы, или Роджер Ли, который почему-то не внушал ей доверия? Слишком быстро говорит, как будто знает, чем все закончится. Она неожиданно поняла, что не доверяет им обоим. Она никому не верит.
— Но итальянский суд может и не удовлетворить это требование, в конце концов, Советский Союз является второй супердержавой, а вы — гражданка Советского Союза. Но не рассчитывайте, что ради вас будут ломать копья. Вы, Татьяна, пешка, которой пожертвуют в сложнейшей шахматной партии, разыгрываемой на мировой арене. Так, великий князь Бертранский Клод-Ноэль заявил уже, что арест был произведен незаконно. Я не думаю, что это будет иметь какие-либо последствия, но он, кажется, на вашей стороне. Вы очаровали его…
Роджер Ли ухмыльнулся и продолжил:
— Во всяком случае, нам придется готовиться к серьезной обороне. Я как ваш адвокат…
— Господин Ли, но кто назначил вас моим защитником? — спросила Таня.
Вопрос сбил адвоката с толку, он даже на мгновение растерялся.
— Понимаете, госпожа Полесская, у каждого обвиняемого должен быть адвокат. Или я вас не устраиваю?
— Ну почему же, мне только хотелось бы знать, почему именно вы защищаете меня. Я хочу, чтобы у меня был адвокат из моей родной страны. Вы же американец, не так ли? А если я нахожусь в Италии, то это должен быть по крайней мере итальянец.
Роджер Ли сузил глаза. Эта крошка не такая наивная дурочка, какой кажется на первый взгляд.
— Госпожа Полесская, вы имеете полное право отказаться от моих услуг, — он попытался изобразить незаслуженно оскорбленного. — Советский адвокат в Италии — вещь неслыханная. Я защищаю вас, потому что свободно говорю по-русски, моя бабка была родом из России.
— Хорошо, — вздохнула Таня. — Расскажите, что произойдет со мной. Вы же должны знать, не так ли, господин Ли?
— Думаю, ближайшие несколько дней вы проведете в этой тюрьме. — Ли воспрял духом. — Я не могу знать, какой договоренности достигнут США и Советский Союз относительно вас. Кстати, я захватил вечерние газеты, не хотите ли ознакомиться с ними?
Он открыл портфель и достал из него стопку газет.
Таня полюбопытствовала. Что же, когда о ней писала бертранская пресса, то было хотя бы приятно, а теперь…
На первых полосах — ее фотография, которую некий репортер сделал в аэропорту. Размытое изображение — она сходит с трапа самолета в сопровождении двух агентов ФБР. Таня и не могла подумать, что она так выглядит — голова опущена, волосы растрепаны. Заголовок, пропечатанный аршинными черными буквами, кричал: «Советская шпионка задержана в Генуе. Дочь русского посла работает на КГБ. Она пыталась похитить секреты американцев!».
Таня вчиталась в текст. Бред, да и только. Она узнала о себе много нового — например, то, что она была любовницей (по слухам, осторожно добавляла газета, не желая быть привлеченной к суду за клевету) великого князя Клода-Ноэля, а в России прошла подготовку в двух элитных разведывательных школах. Ее отец, могущественный советский босс, именно такое выражение использовал журналист, является одним из влиятельнейших людей в коммунистической империи, и арест его единственной дочери может поставить мир на грань Третьей мировой войны. Таня даже невольно улыбнулась — какую только чушь не придумают!
— Вам нравится? — спросил Роджер Ли. — Другие газеты пишут еще хуже. Создается впечатление, что это чей-то заказ.
— Меня изображают этакой Мата Хари, — произнесла Таня, возвращая адвокату газеты. — Вы в состоянии что-либо предпринять?
— Я попробую выступить с заявлением, — сказал защитник. — Два телеканала уже предлагали мне выступить и кратко обрисовать ситуацию. Это в ваших интересах, Таня, вы должны это понимать…
Все пекутся о ее интересах, подумала Татьяна. Слишком много людей заботятся о том, чтобы вытащить ее из тюрьмы, и пока что ничего не получается.
— Я не думаю, что с этим стоит торопиться, — ответила она. — Что еще, господин Ли?
Тот замялся и протянул:
— Э… У меня был разговор с командой юристов из Штатов, с теми самыми ребятами, которые специально прибыли, чтобы разорвать вас в клочья. Так вот, они предложили: если вы сознаетесь, то реально будет идти речь о сделке. Ну, вы понимаете, в обмен на ваше принятие вы получаете меньший срок.
— Я же говорила, что я ни в чем не виновата. Вы же мой адвокат и должны делать так, как я скажу. Или я ошибаюсь?
— Именно так. — Роджер Ли надел очки в тонкой никелевой оправе. — Но поверьте мне, иногда лучше признаться в том, чего не совершал. В таком случае срок не будет большим, всего несколько лет. Вполне возможно, что вас обменяют на кого-нибудь из советских диссидентов или политических заключенных, и вы вскоре окажетесь на родине.
Но почему она ему не верит? За последние сутки Таня поняла: никогда не надо соглашаться с тем, что тебе навязывают. Роджер Ли хочет, чтобы она признала себя виновной. Таня не терпела, когда ей навязывали чужое мнение. С какой стати она должна признаваться и преступлении, которого не совершала.
— Таня, вы, видимо, не до конца понимаете, что с нами произойдет, если вас признают виновной, — продолжал Роджер Ли. — Я не принадлежу, увы, к сонму топ-адвокатов, которые купаются в лучах славы, вызволяют, подобно Перри Мейсону, клиентов из любых переделок и загребают астрономические гонорары. Я — обычный законник, не особо удачный, но тем не менее хорошо устроенный в жизни. Поэтому нужно использовать любую возможность, тем более обвинение само идет на уступки. Мы обговорим с вами цену за то, что вы подпишете некоторые документы. Процесса как такового не будет, вы получите определенный тюремный срок, без этого, к сожалению, никак нельзя…
— И что произойдет дальше? — спросила Таня.
Роджер Ли дернулся, вопрос застал его врасплох.