— Вот пусть имперские дознаватели и выясняют, — вставил свое последнее слово Таффа.
Захлопнув за собой дверь спальни, я, словно зверь, заметался по клетке, не находя себе места. Вопросы «зачем» и «почему» она так поступила, меня сейчас волновали мало. Как МНЕ поступить дальше — это заботило меня в данный момент больше всего.
Скрыть причастность Нины к взрыву спутника не получится, я обязан буду доложить об этом императору в самое ближайшее время. И он отреагирует соответственно: потребует переправить ее в столицу, где за нее примутся его люди и выбьют из нее всю правду, все «зачем» и «почему». А потом казнят, прилюдно, на площади, в назидание другим.
Нет! Только не это!
А что тогда? Взять вину на себя? Доложить, что это я приказал ей взорвать спутник? И тогда казнят меня. Тоже не лучший вариант.
Устроить ей побег? Тайно вывезти на космодром и отправить в Конфедерацию? Там Кримп ее не достанет. Может потребовать выдачи, конечно. Но ведь не выдадут же они своих?
От этих мыслей мне стало муторно. Расстегнул пояс с кобурой и швырнул его на стол. Рванул сдавливающий горло воротник кителя. Наткнулся взглядом на чашку, из которой еще утром она пила кофе, смахнул ее в злости с тумбочки, разбивая о стену.
Устав метаться, сел на кровать, уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. Я должен с ней поговорить. Должен набраться мужества и узнать, почему она так поступила, почему предала меня. Но, черт подери, я не хочу знать ответ на этот вопрос! Не хочу слушать ее оправданий! Или хуже того, как она будет с презрением насмехаться над моей слабостью и смешивать меня с грязью.
У меня до сих пор перед глазами стояла ее маленькая фигурка на фоне темного провала камеры. Безропотная, покорная своей судьбе. Она искала мой взгляд. Пыталась найти в нем что? Сочувствие? Понимание? Она ждала вопросов. Но я молчал, не в состоянии найти в себе силы и поверить в ее предательство. Молчал, потому что боялся услышать ее ответ.
Сжав пальцы в замок, я сидел в темноте, опустив голову, глядя перед собой пустым взглядом. Свет от уличного фонаря пробивался сквозь неплотно задернутые занавеси, заливая желтой мерцающей дорожкой пол и часть письменного стола. И не было сил встать и включить свет. И даже было весьма уютно прятаться в этой темноте, точно в коконе, будто ничего не случилось. Будто я сейчас поверну голову и увижу ее светлые волосы, разметавшиеся во сне по моей подушке. Услышу ее сонное сопение. Проведу рукой по голове, едва касаясь пальцами шелка волос, чтобы не разбудить, и увижу на ее губах легкую улыбку.
Я до сих пор не мог поверить в неискренность ее чувств. Сыграть такое невозможно. Но она все же предала меня. Факты говорили сами за себя. Она скачала данные со спутника. Она каким-то образом передала их повстанцам. Она уничтожила их тайник с оружием, но остальные не тронула. Она знала, где находится их глушилка электроники, но за каким-то чертом полезла ее взрывать!
Мне были совершенно непонятны нелогичные мотивы ее поступков. Все казалось слишком запутанным и противоречивым.
А коли так, нужно, в конце концов, пойти и выяснить все самому.
И тут, тихонько скрипнув, отворилось окно, сдвигая в сторону легкую ткань занавески. Сначала в нем показалась грязная маленькая ступня, затем изящная тонкая ножка, потом золотистая светлая макушка, а следом уже и вся остальная девичья часть.
— Нина!
Как она умудрилась сбежать?!
Глава 20
Нина Климова, штаб главнокомандующего, восточный фронт.
— Нина!
А ты кого ждал? Черта с рогами? Я зло одернула на ноге задравшуюся штанину, и полная решимости не отступать, твердо посмотрела ему в глаза.
— Нам нужно поговорить.
«Если он сейчас позовет охрану или кинется на меня, я успею схватить его пистолет», — подумала я, и мы оба синхронно покосились на валяющийся на столе револьвер. Только я оказалась быстрее.
— Я хочу всего лишь поговорить, — сказала я, наставляя на него оружие. — Не вынуждай меня стрелять.
— Как ты выбралась? Почему не сбежала?
— Нам нужно поговорить, — упрямо повторила я, продолжая держать его на мушке и отслеживая каждое его движение.
— Если ты выстрелишь, сюда сбегутся люди. Тебе не уйти.
— Я не собираюсь никуда уходить. Я хочу лишь поговорить. Не двигайся. Я не хочу в тебя стрелять.
Он помолчал с минуту, пристально вглядываясь в мое лицо, затем кивнул:
— Хорошо, давай поговорим, — и, медленно стянув с кровати покрывало, шагнул ко мне.