Эпилог
Колин Энжью, штаб главнокомандующего, восточный фронт.
Голова раскалывалась жутко. Я буквально рухнул в свое командирское кресло, чувствуя, как тело разваливается на кусочки. Подобную разбитость последний раз я ощущал лишь тогда, давно, после контузии. Казалось, по венам течет не кровь, а расплавленный свинец, придавливая меня к земле.
Я уперся локтями в стол, обессиленно уронил лицо в ладони, закрыл тяжелые веки. Уже две недели я живу как в аду. С того самого проклятого дня, как вернулся от императора, окрыленный и счастливый до одури, и узнал, что моя Нина пропала. Я спешил поделиться с ней радостью, рассказать, что у нас все получилось, что император одобрил наш союз, что само по себе удивительно! Не без уговоров, конечно, но брак все-таки узаконил. Он видел в этом союзе выгоду, а я — возможность обладать самой чудесной женщиной на свете. Я летел к ней, строя радужные замки совместного будущего, а попал в бесконечный кошмар.
Моя девочка пропала, и никто не мог сказать мне, как и когда. Словно невидимка, просочилась сквозь все кордоны. Исчезла в неизвестном направлении. И где искать ее, я не знаю. Он ушла слишком тихо, внезапно, и из этого можно сделать вывод, что ушла она добровольно, сама, не оставив ни следа, ни намека о своем намерении. Я разослал следопытов во все стороны, но они не смогли найти того, кто умеет тщательно скрывать свои следы.
Единственная зацепка, случайно попавшая мне в руки — это записка от графа Парро, найденная в ее комнате. Я обнаружил ее в сейфе, когда пытался определить, что из своих вещей Нина взяла с собой. Может, хоть это смогло бы навести меня на след в направлении поисков.
Но и тут меня ждала неудача — граф скрылся. Однако, это временно. Далеко ему не уйти, мои ребята его из-под земли достанут. У него семья, им не скрыться. Хотел бы я знать, что сподвигло его пойти на предательство, но по сути, это не так и важно, его в любом случае ждет смертный приговор.
А время стремительно уходит, и надежда найти Нину живой тает с каждой минутой. Две недели. Будь она жива, уже нашла бы способ заявить о себе. Но ни весточки, ни призрачного намека, ни ниточки путеводной. Тишина. Где же ты?
Я сжал пальцами переносицу, помассировал, но головная боль не прошла. Уже две недели я практически не спал и не ел толком. Не могу, кусок в горло не лезет. От собственного бессилия по-началу рвал волосы на голове. Затем пришло отчаяние и отвращение ко всему. Ничего не хочу. Только Олмен все зудит над ухом: «Надо поесть», «Надо поспать», «Надо идти», «Надо, надо, надо…». А мне ничего не надо! Мне нужна только она! Моя золотая птичка…
Вот опять Олмен стоит над душой, ждет начала планового совещания. А я жду от него хоть каких-то новостей. А он мне только общие сводки передает, от которых я уже устал. Все без изменений. Тихо. Как всегда.
Не могу больше. Нет сил. Хочу увидеть ее. Хочу быть с ней, чтобы с ней ни случилось. И от этого нестерпимого желания все сжалось внутри, посылая по телу болезненные уколы. Я скривился и встал, отошел к окну, сдвинул штору и уставился пустым взглядом за оконную серую хмарь. Дырявые низкие облака сыпали на землю мелкое снежное крошево. Вот уже и зима настала. Скоро придет весна, а с ней и Новый год. Что он принесет с собой? Да собственно, уже не важно. Уже ничего не важно…
За спиной раздались шаги и послышался скрип отодвигаемых стульев. Офицеры подтягивались на совещание. Но я даже не обернулся. Мне уже все равно. Мне нечего им сказать. И им нечего сказать мне.
Я устал. Я не могу без тебя, Нина. Я слаб. Я не хочу так жить. Не хочу больше чувствовать эту боль. Не могу смотреть на этот мир. Я хочу найти тебя. Прижать к себе крепко-крепко и… уйти вслед за тобой…
Я достал из кобуры пистолет и положил его рядом с собой на подоконник. Зачем? Не знаю… Я смотрел на его темный силуэт на выбеленном крашеном дереве и не видел его.
Где же ты, Нина?
Я должен тебя найти. Даже если тебя уже нет… дождись меня…
— Ваша Светлость!.. Ваша Светлость!.. Тут шифровка…
— Что? — я медленно обернулся и рассеянно взглянул на мнущегося в дверях радиста, не понимая, что ему от меня нужно. Соображал я туго, да и честно говоря, не хотел. Но заботливый Олмен уже подошел к радисту и принял от офицера лист с донесением. Развернул его, и, вчитываясь на ходу, поспешил ко мне.