Поначалу я никак не могла отделаться от опасения, что мне будет скучно с ним. В какой-то степени я даже радовалась этой мысли, понимая, что быстро удовлетворю свое любопытство и успокоюсь, отстреляю еще одну гильзу и забуду, что в моей жизни когда-то был этот глупый период, как делала это всегда.
Однако чем больше я общалась с Рованом, тем очевиднее становилось, что ему есть что мне рассказать. И дело тут было далеко не в юности и свежести, которые иногда привлекают тех, кто уже утратил эти качества. Напротив, в те редкие моменты, когда я задумывалась о его возрасте и о своем, Рован казался мне намного старше своих лет. Может быть, даже старше моих.
В основном же, разговаривая с ним, я вообще не чувствовала разницы. Он говорил больше меня, и о магии знал больше меня. Может быть, потому, что сам родился в мире, где магия – не такая диковинка, как в моем. Все это было странно. Но когда он снова заговорил о том, что, похоже, очень интересовало его, я уже не была удивлена. Случилось это в самом конце ноября.
Лишенные возможности проводить время в парке, мы стали искать новое место, и я предложила окружить магическим куполом заброшенную беседку в дальнем его уголке. Мы устроили внутри магический подогрев и часами могли сидеть в этом уютном островке, наблюдая, как снаружи падает снег.
В тот вечер занятия у нас закончились довольно рано, и, взяв с собой термос и бутерброды, мы уже привычно уединились в своей беседке. Беседа шла в основном о повседневных делах. Я рассказывала Ровану, что нам поручили организовать группы и сделать экзаменационный проект. Вообще-то, я надеялась продолжить тему о Первой Чародейке, которую знала довольно хорошо, но Ева записала меня к себе, хотя я толком не общалась с ней весь последний месяц. А за компанию нам навязали и Маргарет, как мою соседку – отчего Ева пришла в безумный восторг и долго ругалась на тему того, что ей подсунули этот балласт. За три осенних месяца Маргарет так толком и не продвинулась в магии, она не слишком-то и старалась, но, кроме того, разрозненность способностей давала о себе знать – ей явно требовались особый подход и больше внимания, чем всем остальным, а никто, как водится, не хотел брать на себя этот груз.
Рован слушал вполуха, что не особо-то и задевало меня – я не стремилась его заинтересовать, мне просто нравилось находиться рядом с ним. А ему, наверное, со мной, раз он меня пригласил.
– Говорят, после того, как Радагар разрушил Истинный мир, на его месте остались лишь серые пустоши и руины древних городов, – сказал он ни с того ни с сего, когда я замолкла и взялась за термос, чтобы сделать глоток, – а до гибели его обитатели были бессмертны, и каждый из них владел магией.
Я внимательно посмотрела на него, чувствуя, что эта тема значит для него куда больше, чем его собственный студенческий проект.
– Ты собираешься к экзаменам писать о нем? – спросила я.
– Нет, – Рован покачал головой, – сделаю что-нибудь попроще… Например, анализ огневой мощи Артезианского способа запуска огненных стрел.
Ага, проще некуда… Я хмыкнула.
– Тогда почему вспомнил сейчас?
Рован долго молчал и только потом сказал:
– Не знаю. Это место… – он свел брови и, отвернувшись от пелены снега, медленно ползущего над парком, посмотрел на меня, – оно напоминает мне о нем.
Рован снова замолк, подбирая слова.
– Обычно я очень остро ощущаю, что мир, в котором нахожусь – это только отражение чего-то большего. Места, которое я готов искать всю жизнь.
– А теперь? – я встала и, не выпуская термоса из рук, пересела на скамейку, на которой сидел Рован. Наши бедра соприкоснулись, обжигая друг друга, но я так и не поняла, ощутил он это прикосновении или нет.
– А иногда… Когда мы здесь… Мне кажется, что истинный мир – он тут, под куполом. Что представления древних были верны. И мы сейчас сидим в самом настоящем пузырьке, а все, что находится за пределами нашего купола – только отражения и блики в гранях пузырьков.
Я молчала. Это было хороший момент, чтобы поцеловать его, потому что я отлично понимала, что он имеет в виду. Меня никогда не мучили мысли о том, в настоящем мире мы живем или нет. Но именно здесь и сейчас все казалось мне куда более настоящим и важным, чем всегда.
И все же я не стала его целовать. Просто положила голову на плечо и какое-то время смотрела на снег, так же как и он.
– Ты хочешь туда попасть? – после долгой паузы спросила я.
– Не знаю… – сказал Рован задумчиво, – иногда лучше сохранить мечту, чем увидеть, что там, где она была, остался только тлен.
Мы сидели так, пока не стемнело, почти не разговаривая и просто наслаждаясь тем ощущением, которое связало нас, а когда Рован проводил меня до женского корпуса, и я легла спасть, мне впервые приснился странный сон.