Истина не может быть недосягаема, она не может быть миражом, потому что она просто есть. Тень же всего лишь Тень, и зачем придавать такое значение очередной Тени, существующей в мире, полностью состоящем из теней – в Серой Мгле.
Эта путаница в определениях на третий день расстроила меня в конец. А ко мне, тем временем, продолжали приходить сны. Теперь уже не было никаких сомнений, что человек без лица, который привиделся мне, был Радагаром – таким он явился Гвендолин, когда та возродила его к жизни второй раз. И, видимо, надо было завязывать читать легенды о нем перед сном.
За одним из таких исследований и застала меня Жаклин. Похоже, она какое-то время стояла в отдалении и наблюдала за мной, прежде чем я ощутила, как ее рука легла мне на плечо.
– Так, так, так. «Истина и Тень, тайны погибших миров». Надеюсь, это ты готовишься активировать наш проект?
От прикосновения ее пальцев по коже пробежал озноб, и я поспешила сбросить ее руку прочь.
– У меня есть интересы помимо вашего проекта. Хотя подожди… Что значит – «активировать» его?
Жаклин переместилась в поле моего зрения и повела острым плечом.
– Я условно сказала. Ведь мы можем создать мир, но войти туда не сможем без тебя.
Я хмыкнула.
– А как же ты вошла в Бриджхилл?
Жаклин отвела взгляд. «Что-то она темнит», – промелькнуло в голове, но прежде чем я задала очередной наводящий вопрос, Жаклин сменила тему:
– Ева тебя зовет, – сказала она, снова решительно поднимая глаза на меня, – вы, наверное, пойдете вдвоем.
– Почему же так?
Жаклин поджала губы, и я не преминула воспользоваться нащупанной слабостью.
– Она не доверяет вам!
– У меня есть другие дела, пока ты поднимешь свой…
Мои брови взлетели вверх, а Жаклин резко замолкла. До сих пор я подобных выражений не слышала от нее никогда.
– Ладно, – сжалилась я и, захлопнув книгу, направилась к полкам, – можешь заниматься своими делами. А у нас с Евой хватает своих, и мы будем делать их без тебя.
Жаклин еще некоторое время дышала пламенем в мою сторону, а затем стиснула кулаки, развернулась на сто восемьдесят градусов и, стуча кабулками, понеслась прочь.
Я посмотрела на часы. Те показывали пять. До сдачи проекта оставалось еще две недели, а до турнира боевых магов – три дня. Рован всю последнюю неделю проводил на арене и даже перестал заходить за мной. Я сама заглядывала к нему, но часто засиживалась допоздна в библиотеке и когда приходила, уже не заставала его.
Со вздохом я поплелась к лаборатории, понимая, что и сегодня выйдет точно так же.
Ева ждала меня, сидя за одним из столов. Вид у нее был непривычно серьезный. Светлые волосы собраны в хвост, не хватало только очков на носу. Она перелистывала какие-то записи, сделанные от руки, а как только я появилась на пороге, вскинулась и кивнула собственным мыслям.
– Прикрой дверь, – попросила она.
Я прикрыла. С каждой секундой Ева все менее походила на саму себя.
Она побарабанила пальцами по столу, похоже, соизмеряя, что стоит мне сказать. То, что она скажет не все, уже не вызывало у меня сомнений.
– Остался последний ингридиент, – заявила она наконец, – ты должна просто открыть Врата. Я войду в нужный нам мир сама.
Я подняла бровь.
– Ева, это исключено. Я не могу обещать, что портал продержится больше пары минут. Я должна пойти с тобой.
Ева поджала губы.
– Это касается только меня, – упрямо повторила она.
– Но это наш общий проект, разве нет?
Ева посмотрела на меня, и взгляд ее отчетливо говорил о том, что в данную секунду ей на проект наплевать.
– Ева, – я повысила голос, и, к моему удивлению, она сдалась. Поднялась и сказала:
– Ну, хорошо. Идем.
– Куда? – я приготовилась чертить в воздухе знак.
– Во дворец сильфидов. В комнату грез.
Я замешкалась. Примерные координаты дворца сильфидов я представить себе могла – хотя это было уже куда более сложное перемещение, чем прошлые два. А вот про «комнату грез» и вовсе слышала в первый раз.
– Я же сказала, тебе не нужно идти со мной, – повторила Ева устало. Вернувшись к столу, она вынула что-то из-под кипы бумаг и протянула мне.
Это оказалась гравюра, выполненная на деревянной дощечке. Она изображала залу, отделанную голубоватым и розовым мрамором. В самом центре гравюры находился альков в обрамлении квадратных колонн, а между ними – каменный постамент.
Я нахмурилась – место выглядело священным и уж всяко непредназначенным для прогулок незваных гостей. Однако, сосредоточившись на картине, приготовилась открывать Врата.