Анаис поймала его взгляд и, прижав ладонь к груди, нежно улыбнулась.
— Антуан, могу ли я попросить вас об одолжении? — Заметив, как у мужчины зажглись глаза, девушка продолжила, — Ах, прошу вас, дождитесь эмиссара и проводите ее, она так слаба, вы же понимаете!
— Конечно! — Пылко отозвался менталист, — К чему эти просьбы! Я непременно дождусь девушку вместе с вами!
Анаис печально покачала головой.
— Я потому и прошу вас об одолжении, друг мой, что сама не могу помочь эмиссару. Мне нездоровится с дороги, прошу меня простить.
Он сочувственно покивал и пообещал позаботиться о Маришке, как о собственной дочери. Анаис, внутренне расслабившись, поспешила прочь, пока словоохотливый маг снова не привязался с разговорами и, упаси небесные дьяволы, с расспросами.
Она уже успела дойти до поворота коридора, когда ей в спину донеслись слова Антуана:
— Едва не забыл! Одетт! Сменили расписание, и завтра первая пара — ваша!
Девушка едва не сбилась с шага. О небеса, как же она могла забыть! Ей же не только изображать Диану, искать Диану, но и преподавать вместо Дианы!
Я подумаю об этом не сейчас, девушка сжала губы и ускорила шаг. Перед глазами темнело, временами она переставала различать коридоры, по которым быстро шла, едва не срываясь на бег, и комната Одетт Нуаре возникла перед нею почти внезапно. Заперев за собой дверь, Анаис едва не сползла по стене на пол, но все же нашла в себе силы переодеться и опуститься на кровать. Уже закрывая глаза и проваливаясь в глухую дрему, она начала строить планы. Сначала — объяснить Виктору, чтоб не смел влезать без спроса в ее тело и в ее разум, а уж затем — лекции и семинары!
***
Граф де Руан смотрел тяжело и недовольно.
— Лорд, вы понимаете, к чему могут привести ваши действия? Вы понимаете, что стоит кому-то обнаружить вашего агента, и в лучшем случае это сочтут провокацией со стороны Канцелярии? — он говорил тихо, на грани слышимости, так, что приходилось напрягать слух и задерживать дыхание, чтоб не упустить ни слова.
Лучше бы кричал.
Виктор стоял навытяжку, не смея пошевелиться, чувствовал, как по лицу снова по капле сочиться кровь из носа. Глаза пекло, в голове шумело, от литров выпитого кофе подташнивало.
Но хотя бы спать не хотелось. Заснуть, когда на тебя начальство гневаться изволит — что может быть хуже?
— В последние годы у нас и так нет влияния ни на монарха, ни на то, кого он назначает на министерские посты. Вы же словно нарочно пытаетесь дискредитировать нас окончательно. Ждете, когда благородные семьи поднимут вой, что их отпрысков смеет обучать мало того, что безродная девица, так еще и крыса Канцелярии? Так ведь и до полного расформирования нашей службы недалеко.
Виктор только сильнее стиснул зубы. Все затея с Академией была только его расследованием. Он и сам в свое время проходил там обучение, пока не начал учиться ремеслу менталиста, и потому прекрасно представлял, какие опасные мысли могут бродить в головах благородной молодежи. Среди его однокурсников были популярны шутки над слабыми и безродными, насилие и потакание порокам — вещи, в принципе, обычные для избалованных подростков. Но Виктор искренне считал: от насилия недалеко и до идейного терроризма вкупе с изменой. Что поделать, развлечения молодежи с каждым годом становятся все сложнее и извращенней.
— Она не подведет, — наконец выдавил Виктор. — Я в ней уверен.
Де Руан недовольно свел кустистые брови на переносице.
— Я бы сказал, что за неудачи своего агента вы отвечаете головой, лорд, но ваша голова, к сожалению, ценится гораздо выше. Сейчас нам необходимо продемонстрировать Его Величеству нашу незаменимость, доказать, что только мы отделяем его от смерти и того хуже — свержения. Вот намедни модераты взорвали мост через Вилан, погибли гражданские… Переброска войск застопорилась, — граф поднял на Виктора темные, почти черные глаза, которые на бледном морщинистом лице казались двумя дырами в пустоту. Да и само лицо де Руана больше походило на небрежный рисунок на холсте, эскиз художника-недоучки, который научился писать лица, но так и не смог вдохнуть в них жизнь.
— И вы хотите, чтобы я расследовал этот взрыв.
— Нет, лорд, вы не поняли меня. Я хочу, чтобы вы нашли виноватых. Нашей стране необходимы показательные казни. И еще, Виктор, — в глазах графа мелькнуло что-то, похожее на жалость, — выспитесь.