Только время зря потратила.
Кажется, с такими мыслями она и уснула.
Потянувшись и размяв разом захрустевшую шею, девушка покосилась сначала на часы, а затем на соблазнительно закрытые двери в кабинеты морталиста и виталиста. Впрочем, сунуться внутрь она так и не рискнула, вдруг сеньоры Мелансон, что старшая, что младшая, тоже ставят сигналки на свои двери?
Анаис уже собиралась запереть кафедру, когда раздался новый, неурочный удар колокола. Девушка замерла и нахмурилась, вспоминая правила и порядки Академии. Сами собой всплыли в голове строчки из отчета Дианы: «Один удар колокола отмеряет прошедший час, два удара — знаменует начало и окончание лекций и практикумов. Три — чрезвычайное событие, немедленный сбор в главной зале, неважно, в какой час звон раздался. За время моего пребывания в Академии, колокол звонил трижды один лишь раз — когда его августейшему Величеству вздумалось нанести визит без предупреждения».
Анаис нервно прикусила губу, подняла голову, вслушиваясь в зыбкую утреннюю тишину. Колокол уже отзвонил смену часа, для начала лекций еще слишком рано, а значит…
Спустя несколько мгновений раздался второй удар, тяжелее и громче предыдущего, девушке показалось, что сердце ее завибрировало, словно бусина на натянутой струне. Что могло случиться?
Третий удар. Гул от него прокатился по всей Академии и резко оборвался, словно магия в один момент заглушила все звуки. От тишины заложило уши. Анаис медленно набрала полную грудь воздуха, пытаясь успокоиться, и только затем медленными и уверенными движениями заперла кафедру, прижала к груди стопку лекций и поспешила в главный зал.
Юбки форменного платья с непривычки путались в ногах.
В зал она вошла одной из первых. Слабые рассветные лучи не могли рассеять тяжелую мглу по углам просторного помещения, они выхватывали из серых ночных сумерек только край сцены. Там стояли ректор Лаперьер и начальник службы безопасности Лабер, оба мрачные, молчаливые, недовольные. Анаис попыталась затеряться в густых тенях среди тонких колонн, но не успела — ее заметили. Пришлось приблизиться, здороваться и изображать волнение и озабоченность и прятать тревогу и страх. Особенно страх.
— Доброе утро, сеньорина. Вы, как я погляжу, ранняя пташка, — ректор хмурился, но, кажется, скромная наставница Одетт Нуаре его не волновала, даже во время разговора он пребывал в своих мыслях.
— Решила с утра заглянуть на кафедру, сеньор. После похорон мне плохо спится.
Лаперьер кивнул и потерял к ней интерес, а вот Лабер, наоборот, оживился. Он кивком пригласил ее подойти, а когда она приблизилась, легко спрыгнул со сцены, чтобы говорить, не повышая голос.
— Сеньорина. Во сколько вы проснулись?
Он говорил чеканными рубленными фразами, словно каждое слово слишком высоко стоило, чтоб растрачивать его зазря. Анаис насторожилась. С чего бы такие вопросы, да еще и от начальника безопасников? Уж не подозревает ли он ее в чем? Да и что вообще случилось?
Ответить она постаралась как можно спокойнее, как могла бы ответить самая честная наставница, страдающая бессонницей и трудоголизмом.
— Еще до шестичасового колокольного звона. Точно уже не скажу — не смотрела на часы. Решила, что раз все равно не спится, зайти на кафедру, пересмотреть план лекций, подготовить для учеников индивидуальные задания, — Анаис помахала пачкой лекций, уже немного замявшихся, пока она несла их. Лабер поморщился и недовольно взглянул куда-то над головой девушки, словно даже смотреть на такую болтунью, растранжиривающую драгоценные слова, ему было невмоготу.
— Вы заметили что-то странное? Или кого-то подозрительного?
Анаис прикинула, насколько странными и подозрительными могут считаться ученики, пытающиеся взломать дверь кафедры, но все-таки решила не выдавать мальчишек. Вряд ли их это вообще касается.
Девушка медленно покачала головой.
— Нет, пожалуй. Не могу припомнить ничего необычного. Может, просто не заметила.
Даже не дослушав ее, Лабер отрывисто кивнул и легко вскочил обратно на сцену. Ректор покосился на него, но спрашивать ничего не стал, так и остался стоять, заложив руки за спину.
В зал уже начали подтягиваться остальные наставники и ученики, и Анаис поспешила скрыться между колонн. Густой сумрак еще не рассеялся, и серые, заспанные лица терялись и размывались в нем, и казалось, что в зале колышется огромное бесформенное чудище. Девушка поморщилась от таких сравнений. Ну и мысли лезут в голову после бессонной ночи! Она постаралась сосредоточиться на словах ректора. Лаперьер говорил, не повышая голоса, веско роняя слова, и все затихали, затаивали дыхание, чтоб ничего не пропустить.